Ну японский Бог.
— Коля!
Нет ответа.
— Колян мать твою!
Тоже нет ответа.
— Да иди ты сюда, обиженка!
Наступили несколько минут гробовой тишины. Все как будто замерло вместе с моим криком. Но вдруг из комнаты, куда направлялся Коля, я услышал крик. Когда так орали, бабка моя говорила «как будто свинью ножами режут». И говорила она так не спроста. На ее глазах батька убивал курей и овец, свиней и даже теленка заколол. Что уж поделать – голод в стране.
Наконец я услыхал довольно невнятный стон:
— Блядь… аа…
Голос принадлежал Коле. Я рванулся на крик. И когда добежал замер.
Колян сидел в яме-ловушке глубиной примерно в полуметр. Острый, окровавленный штырь торчал из бедра товарища. Его лицо скорчилось от боли. Он держался за ногу. С дрожью он поднял глаза на меня.
— Ну че... - говор прерывался стонами и тяжелыми вздохами, - з-зыришь-то? П-помог бы лучше…
— Так. – руки задрожали. – штырь вытаскивать нельзя, да и невозможно. Хорошо, сиди тут а я за помощью.
— Какой на хрен помощью!?
Я не ответил. Некогда было, надо бежать за помощью. Я медленно побежал. Поднявшись по лестнице, я вышел на пустырь. Побежал налево. Добравшись до пригородных домов, я вздохнул с облегчением. По тропинке в мою сторону ковылял мужик.
— Мужик! – махав рукой орал я.
Он уныло поднял взгляд на меня. Я подбежал.
— Там… - я пытался отдышаться. – Это… бункер. В бункере мой братан на штырь накололся… помоги, а.
— А может, это, скорую?
— Какая к черту скорая! Больницу разбомбили в 29-том! Короче, сейчас мне помоги, потом все объяснения.
Переглядываясь по сторонам, мужик решился идти за мной. Мы прибежали на пустырь.
— Ну вот он. – сказал я.
— Да я вижу.
— Заходим, видит он!
Мы спустились, прошли в комнату, где истошно, с расстегнутой рубашкой стонал Коля.
— Твою ж мать… - удивился мужик, - он же тут сдохнет без врачебной помощи. Боюсь, что ему уже не помочь.
— Откуда ты знаешь?
— На медицинском учился. Работать хотел…
— Аа.
— Может че-то решать б-будете? – Отвлек нас Коля.
— Тут уже ничем не помочь. Умирать только. – с досадой подтвердил мужик.
— К-как?.. – раздосадовано спросил он.
— Каком.
Колян тяжело вздохнул и, закрыв глаза, откинулся назад. Мы повернулись и ушли в другую комнату, не желая смотреть на страдания Коли. Вадим (так звали мужика) без спросу взял бутылку коньяка, - желал помянуть еще не умершего. Через полчаса крики умолкли. Мы пошли проверять, не скопытился ли мой кореш. Оказалось, что скопытился.
Когда я с Вадиком прибухнули, он спросил:
— Че за книжка?
— Да дневник какой-то. Давай сейчас и посмотрим.
Я открыл и щурясь прочитал:
— Дневник. Автор Сильвестр Васевич. День 1. Слава Богу, тушенки мне хватает. Прошел день после взрыва, думаю выходить пока не стоит, по моим подсчетам смертельная радиация (до шести зиверт) будет держаться еще несколько дней. Че такое зиверт?
— Это мера радиации. Много для человека, летально много.
— Аа, эт еще когда взрыв был. Да, тогда радиации было не хуже Чернобыля.
Оба замолчали.
— Ладно. – сказал Вадик. – Мне пора.
— Ну ладно, дай хоть провожу. Сам тогда тоже пойду. Только этот поганый дневник найду!
— Я так понял, ты часто что-то теряешь.
— О, вот он. – сказал я, наклонившись за книжкой. – Ну пошли.
Мы поднялись.
— Ну все, давай, сареван. – Мы пожали руки.
Я уже захотел выходить, но дверь неожиданно захлопнулась. Я удивился, и, дергая глазами, стал колотить обеими руками железную и проржавевшую дверь.
— Твою мать! Вадик, ты меня слышишь?
Тишина.
— Вадим! – Я вздохнул.
В бункере действовала полная шумоизоляция, постарался видимо Сильвестр, в тишине сидеть хотел, скотина... Я обернулся, и прижавшись к стене медленно сел на пол, прикрывая руками лицо. Что делать дальше?
А теперь, переходим к описанию от третьего лица, так как Дима не смог бы что-то записывать. В последующих своих книгах буду использовать именно такой формат. Почему? Потому что я начал с него. В «Эффекте бабочки» Руслан описан от третьего лица. Ну вы поняли.
Дима начал быстро спускаться по лестнице вниз, примерно с такой скоростью, как и в подъезде. В голове у него начали появляться смутные догадки, что к этому может быть причастен дневник. Он поднял книжонку. Открыв первую попавшуюся страницу, ближе к концу дневника, он прочитал:
«День 57… что будет дальше, я не знаю. Пропадает еда. Радиация не спала, до сих пор держится. Появляются трещины в стенах. Думаю, продержусь не больше дней пяти…»
«День 58. Пропала вся тушенка… трещины увеличиваются. Опасность заболеть лучевой болезнью возросла в 3 раза…»