Через некоторое время, когда уже совсем стемнело, я добрался до гостевого дома, где меня ждал с рапортом Генри.
– Том, – начал генри. – Я принял на работу всех, кто тебе был нужен, двух гувернанток, садовника-конюха и повариху.
– Это замечательная новость Генри, но я устал за сегодня, и немного во хмелю. Нэнси бутылку мне.
– Возьмите, мистер Мэндфилд. – Ответила Нэнси, протягивая мне бутыль.
– Том, им так же, как и мне негде ночевать. Они проездом здесь и у них та же ситуация, что и у меня, только я ехал на север, а они на юг.
– Хорошо, на вот возьми. – Я достал купюру и отдал ее Генри. – Найми комнаты для них на одну ночь, завтра мы поедем в дом, так что собери все вещи и найми экипаж.
– Слушаю, Том.
– И закажи на всех завтрак, вряд ли мы позавтракаем там.
– Будет сделано.
– Все, доброй ночи, Генри.
– Доброй ночи, Том.
Я поднялся в свой номер и, встав напротив окна, стал пить из горла, осушив на половину, я увидел, как начал ложиться первый снег. После алко-терапии, я разделся и, плюхнувшись в кровать, забылся крепким сном.
Глава
III
Друг
Я проснулся до того момента как Генри должен был меня разбудить. В комнате было настолько холодно, что из моего рта валил пар. Не успев проснутся, в голову начали лезть мысли связанные с теми обстоятельствами, которые произошли со мной за последние два дня. Взяв свою трубку, обернувшись в одеяло, я начал ее забивать табаком, а после недолгого процесса, начал ее раскуривать и обдумывать дальнейший план действий.
– Эх, Том, в какую же историю ты вляпался на этот раз? – Подумал я. – Хотя постой! Почему кроме Пита, никто и слова не рассказал об этом, может Пит, просто деревенский дурачок, или просто неудавшийся актер, который развлекается с приезжими. Почему? Почему, спрашивается, я вообще должен ему верить? Даже не знаю. Может он со мной дурачился и все выдумал. Есть простой способ это выяснить, Пит сказал, что Хоффу было не больше тридцати, вот и выясним для начала это. А там будет видно.
– Том!
– Да, Генри.
– Завтрак почти готов. Все уже ждут внизу. Спускайся.
– Хорошо, я скоро буду.
Одевшись, я покинул свою комнату и направился вниз, для знакомства и трапезы со своими будущими подчиненными. Внизу я встретил семью из четырех человек. Отец семейства должен был выполнять обязанности садовника и конюха по возможности. Мать должна стать кухаркой, а две их дочери были бы гувернантками, им было лет восемнадцать-двадцать, так что с родителями у них была разница всего лет в семнадцать.
– Доброе утро всем! – Приветствуя всю компанию, сказал я.
– Доброе утро, мистер Мэндфилд! – Ответили все хором, кроме Генри.
Выйдя из кухни Нэнси, несла поднос с едой, и как всегда свою коронную фразу. – Завтрак, господа!
– Благодарю, мадам Нэнси.– ответил я.
Но ничего не сказав, она пошла на кухню, за другим подносом, так как для всех тарелки не уместились.
Я сел за стол и уже просунул салфетку в воротник, Генри тоже ко мне присоединился, остальные же стояли как истуканы, ожидавшие чего-то неясного мне.
– Почему вы не садитесь? – Задал я вопрос скромной компании.
– Мы ждем, когда вы позавтракаете, сэр. Остальные столы пока заняты.
– Если вы сейчас же не сядете и не начнете есть, я очень сильно рассержусь, так как не хочу вас, потом ждать.
Поняв мой не двусмысленный намек, они все уселись и начали прием пищи.
– Генри, на какое время ты назначил повозку?
– На десять часов. Я подумал, что перед тем как туда уехать стоит закупить провизии на первое время.
– Ты абсолютно верно предположил, что первое время, мы можем голодать. Но полутора часов будет недостаточно, поэтому, когда ты закончишь завтрак, ты отправишься на станцию, и попросишь перенести нашу встречу с повозкой, скажем, на два часа.
– Слушаю.
– Так же ты арендуешь скакуна для меня на завтра на два дня, пока я не куплю подходящую лошадь.
– Вы не поедете с нами?
– Нет, дом большой, и убраться вы успеете только в тех комнатах, в которых будете сами ночевать. Кстати, как ваши имена. – Обратился я к остальным слушателям.
– Мое имя Сэм Трейсси, господин, мою жену зовут Анна, возле меня моя старшая дочь Мария, и далее младшая Лиза. – Все они выполнили поклон головой, когда глава семейства произносил их имена.