Мы втроем неторопливо завтракаем и даже круассаны разогреваем как положено. Нам с Эдель особенно приятно лениться вот так, сознавая, что значительная часть горожан в это время несется на работу сломя голову. Эдель еще раз уверяет меня, что с удовольствием побудет нянькой при Бене. Я ей очень и очень благодарна.
Я уже одета и готова к выходу, когда мне приходит в голову проверить, хватит ли у нас продуктов, чтобы как следует кормить Бена еще день. Открыв холодильник, я с ужасом обнаруживаю, что молока почти не осталось.
– Так, я побежала в тот магазинчик за углом, – говорю я Эдель. – Мне потребуется минут десять, не, больше. Куплю молока – и назад.
Я схватила куртку и ключи и выскочила из квартиры. Бегом до лифта. Теперь быстрым шагом до магазина. Так и есть, я уложилась в десять минут! Я молодец!
– А вот и я! – радостно озвучиваю факт своего явления, вставляя ключ в замок, и с неприятным удивлением понимаю, что дверь не заперта. Странно, думаю я. Готова поклясться, что, выходя, закрывала дверь и заперла замок. Впрочем, может, и забыла, потому что очень торопилась. А может, это начинается старческий склероз. Не успев додумать эти приятные мысли, я вваливаюсь в гостиную и застываю у двери, потому что атмосфера в комнате наполнена страхом. Он парализует меня, и я мгновенно охватываю взглядом ужасную картину. Эдель с помертвевшим лицом сидит на диване и держит на коленях Бена, бледного и притихшего. А рядом с ними стоит человек. Весь его вид, начиная от бритой головы до армейских ботинок, источает угрозу. В руке у него пистолет.
Я так ошарашена, что не могу произнести ни звука.
– Зайди в комнату, Энни, и закрой за собой дверь, – говорит человек, махнув пистолетом в мою сторону.
– Делай, как он говорит, Энни, – пискнула Эдель.
– Что происходит? – спрашиваю я дрожащим голосом, закрывая дверь.
– Добро пожаловать домой, Энни, – с ухмылкой говорит этот страшный тип. – Теперь постарайся не делать глупостей, и все будет хорошо.
Я механически отметила, что говорит он как уроженец Дублина. А глаза у него безумные, словно он по самые уши накачался наркотиками. Впрочем, наверное, так оно и есть.
– Вам нужны деньги? – Я расстегнула сумочку. – Я дам вам денег, скажите, сколько вы хотите?
– Не груби мне, Энни, – вкрадчиво сказал он, и по спине у меня побежали мурашки. – Разве хорошо так разговаривать с незнакомым человеком? Нас ведь еще даже друг другу не представили. Хотя я уже познакомился с твоей сговорчивой подружкой и с милым мальчиком. Я знаю, что он твой племянник и зовут его Бен.
Мне очень не понравилось, как он произнес имя малыша, и я стиснула зубы, чтобы они не начали выбивать дробь от страха.
– Тогда кто вы такой и что вам нужно? – шепотом спрашиваю я. Мне кажется, что я угодила в особенно страшный ночной кошмар. И никак, черт возьми, не могу проснуться!
– Меня зовут Анто. И мы с тобой все же в некотором роде знакомы. Я писал тебе, помнишь? Тебе нравилось получать мои письма? Я все надеялся, что ты ответишь.
Мне кажется, что стены комнаты дрогнули и что я сейчас упаду в обморок. Так это он писал мне те записочки? Этот псих? А я-то решила, что открытки отправляет какой-нибудь робкий сентиментальный поклонник! А оказывается, этот парень выслеживал меня, а я ничего не знала… И теперь он вторгся в квартиру и угрожает мне, моему племяннику и моей подруге. Господи, ну за что мне это? Чем я провинилась?
– Что вам нужно? – спрашиваю снова.
– Ай-ай-ай, как невежливо! Разве так принято обращаться с гостем? А почему ты не предложишь мне чашку чаю?
– Мне пора идти на работу, и на чай нет времени, – говорю я, стараясь не смотреть на лица Бена и Эдель. Они сейчас воплощенные ужас и отчаяние.
– На работу? Шастать туда-сюда в короткой юбке и заигрывать с пассажирами всю дорогу до Франкфурта? Это ты называешь работой? Не смеши меня! Такая же шлюха, как все остальные стюардессы!
Все происходящее похоже на фильм ужасов. Откуда этот псих столько знает обо мне? Он и раньше проявлял редкостную осведомленность обо всех моих передвижениях. И теперь упомянул Франкфурт.
– Я все про тебя знаю, – продолжает говорить мужчина, и теперь в голосе его звучит откровенная ненависть. – Ты считаешь себя крутой, да? Я видел репортаж в новостях. Наверное, ты вообразила себя Ларой Крофт, после того как скрутила того толстого идиота? И ты была такая смелая! И все подружки-стюардессы поддержали тебя! Суки вы все! Что же ты молчишь, Энни Андерсон? Сегодня ты уже не такая смелая? Где-то потеряла свои наручники?
– Послушайте, – сказала я, пытаясь сохранять самообладание, – Вы так и не сказали, что вам от нас нужно. Зачем вы пришли?
– Хочешь знать? – Он мерзко захихикал. – Извечное женское любопытство замучило? Так я расскажу! Я принес посылочку. – Он махнул пистолетом в сторону черной кожаной сумки, стоявшей на полу у его ног. – И ты должна будешь эту посылочку пронести на борт самолета, который полетит во Франкфурт.
– Почему я?
– Да потому, что ты у нас храбрая девочка! И умеешь вести себя на публике. Я видел, как ты выступала по телевизору! Кем, интересно, ты себя воображала? Звездой?
– А что в сумке? – спрашиваю я. Мое сознание как-то умудряется охватывать одновременно все происходящее в комнате. Я одинаково четко и ясно вижу и безумные глаза мужчины с пистолетом, и Бена, который сидит на коленях у Эдель и, наверное, уже устал бояться, потому что теперь он просто потихоньку играет со своим мишкой и что-то бубнит себе под нос. Все происходящее удивительно напоминает сюрреалистический кошмар. Мне становится все хуже и хуже, тело покрывается липким потом, желудок словно сжался в комочек, и тошнит все сильнее.
– А вот это не твое дело, мисс стюардесса. Ты просто проносишь эту сумку на борт, прячешь хорошенько, потом под любым предлогом покидаешь самолет. А самолет взлетает, и…
– А если я этого не сделаю?
– Сделаешь, милая, обязательно сделаешь! Потому что если ты ослушаешься меня, то к моменту твоего возвращения в каждом из них, – дуло качнулось в сторону дивана, – будет по пуле.
При этих словах Эдель испуганно вскрикивает, а Бен, заразившись ее настроением, начинает хныкать. Я скована ужасом. Этот человек полный псих и явно способен на что угодно. Даже на то, чтобы привести эту угрозу в исполнение.
– Я все сделаю, – говорю я.
– Вот и молодец, хорошая девочка. И ты никому ничего, ни полсловечка, не скажешь, что это не твоя сумка. Поняла?
– Поняла.
– И не вздумай позвонить кому-нибудь по дороге в аэропорт, иначе ты никогда больше не увидишь своего бесценного Бена. И свою подружку тоже. Слышишь?
– Да, я слышу.
Только бы не упасть в обморок. На дрожащих ногах я иду к двери. Как только я повернулась к психу спиной, новая волна ужаса накрывает меня. В любой момент я могу получить пулю в спину. Нажимаю кнопку и вижу, что рука моя дрожит. Лифт уносит меня вниз, и я корчусь в его кабине от страха за малыша и Эдель, оставшихся в руках маньяка. Дневной свет на улице ослепил меня. Должно быть, я поймала машину и доехала до аэропорта. И еще я должна была пройти инструктаж для членов, экипажа и стюардесс. Все как обычно, только я ничего этого не помню. Сознание возвращается, когда я иду через посты охраны. Как всегда, качу свой чемоданчик на колесиках, но в этот раз внутри его чужая черная кожаная сумка. Вдруг меня обыщут? За все годы полетов мой багаж ни разу недосматривали, да и вообще мы выходим на поле через другие двери, не как пассажиры. Но все когда-нибудь случается, и вдруг именно сегодня? Но чуда не происходит, охрана не обращает на меня никакого внимания, и вот я уже на борту. Киваю, коллегам, не разжимая губ. Ни единого слова выдавить не могу, потому что горло перехвачено спазмом.