Я провожу предписанный в целях безопасности осмотр самолета в хвостовом салоне. И дрожащими руками запихиваю черную сумку в отделение для ручной клади над двадцатым рядом кресел.
Как только я захлопываю крышку, то тут же бросаюсь в туалет, и меня начинает выворачивать наизнанку. По лицу текут слезы, и я изо всех сил стараюсь не выпустить наружу тот стон, что звучит в моей душе. Господи, ну почему я? Почему Бен? Почему этот маньяк просто не убил меня? Убил бы и не трогал остальных, и все было бы в порядке!
Полощу рот и пытаюсь привести в порядок лицо. Выхожу в салон. Ни с кем из работающих сегодня коллег я близко не знакома, но все они кажутся милыми и симпатичными людьми. Одна из стюардесс постарше, и у нее вполне может быть пара ребятишек. Другая совсем молоденькая, наверное, первый год работает. Третья держит руку так, чтобы всем видно было кольцо, подаренное женихом на помолвку. И всех дома ждет семья – родители, мужья или дети. А я собираюсь их убить. «Нет! Нет, я не хочу!» «Кого ты обманываешь? Или ты не догадалась, что именно псих положил в ту сумку?» Тошнота опять поднимается к горлу, и перед глазами все плывет. Этого просто по может быть, не должно быть! С нормальным, обыкновенными людьми никогда ничего подобного не происходит.
На борту бомба, и я стану причиной смерти более ста человек, среди которых будут и пассажиры, и мои коллеги и… и Оливер Кейн. Я и забыла о нем. Могу ли я дать умереть всем этим людям ради того, чтобы Бен и Эдель остались в живых? А если тот псих соврал мне? Если он уже решил убить и их тоже? А потом дождется меня и пристрелит, чтобы уж точно следов не осталось.
– Как ты себя чувствуешь? – спрашивает Таня, стюардесса с шикарным кольцом и сладкими мечтами о свадьбе, она и понятия не имеет, что находится на волосок от смерти.
– Не очень. – Я чувствую, что меня трясет, зубы стучат.
– Ты вчера всю ночь гудела?
– Да, представь, сделала такую глупость, – говорю я, а в голове бьется все та же Мысль: вот я с ней разговариваю, а она скоро умрет. Наверное, ее жених будет горевать. Я отвожу взгляд, не в силах видеть это симпатичное личико, не в силах подавить в себе жалость.
– Скорей, они уже идут! – говорит она, и от ужаса я подпрыгиваю и крик:
– Кто? – срывается с губ.
– Как кто? – Таня удивленно хлопает глазами. – Пассажиры, конечно. А ты кого ждала?
Хватаясь за спинки кресел, словно самолет качает в зоне турбулентности, я пробираюсь на площадку и встаю рядом с коллегой, чтобы приветствовать пассажиров. Номер пятый – Оливер Кейн. Я смотрю на него в безумной надежде, что сейчас все кончится… может, это все же сон? Кошмар? И теперь, с появлением Оливера, он уйдет в небытие и все будет хорошо.
Оливер улыбается мне, но я не могу ответить. Губы мои скованы, и лицо словно маска, я просто чувствую неподвижность собственных мускулов. И только в голове полная каша, словно там кипит вся смола ада. Оливера разорвет на миллион кусочков… Идти ли мне на его похороны? И кто скажет его сыну, что отец убит?
Мое внимание привлекает молодая немка с ребенком на руках. Малыш всего на пару лет младше Бена.
– У вас есть ремни для малышей? – спрашивает она. – Я хочу, чтобы ребенок сидел у меня на коленях.
Ремни? Я смотрю на нее и думаю о том, что ремень малышу не потребуется, потому что его все равно ничто не спасет, когда самолет взорвется на высоте тридцати тысяч футов над уровнем моря.
Малыш улыбается мне, а я все стою подле них и думаю. Есть ли у него отец? И как он узнает, что его ребенок погиб? Из новостей? Да, мы все попадем в программу новостей, а я стану известна как стюардесса, взорвавшая самолет.
– С вами все в порядке? – спрашивает меня молодая мама, сочувственно глядя на меня.
А я все не могу отвести глаз от малыша. У него на щеках такие трогательные ямочки. Я-то хоть пожила уже… а этот ребенок? Имею ли я право оборвать его жизнь, пытаясь сохранить жизнь Бена?
– Вы не могли бы дать мне ремень? – повторяет женщина.
– Нет, – резко говорю я. – Что?
– У нас нет детских ремней, извините.
– Как это?
– Вот так, а теперь быстро покиньте самолет.
Она смотрит на меня с изумлением и некоторым испугом, как на сумасшедшую. И возможно, она права. Я схожу с ума, я не могу больше это вынести!
Малыш смотрит на меня и улыбается.
– Быстро покиньте самолет, – повторяю я. – Прошу вас, послушайтесь меня. На борту бомба.
– Бомба?! – повторяет она, не понимая.
Но тут же вскрикивает, вскакивает с места и проталкивается к выходу. Я бегу следом, с ужасом думая, что если она закричит, то начнется паника. Когда я добираюсь до трапа, она уже внизу, ей удалось покинуть самолет, несмотря на протесты стюардесс.
– Что случилось? – спрашивает меня старшая стюардесса.
– Не знаю. – Я пожимаю плечами. – Странная какая-то женщина.
– Теперь нам придется ждать, пока найдут и снимут с борта ее багаж. – Старшая, вздыхая, смотрит на часы. – Это значит, что вылет задержится, потому что мы пропустим свою очередь на взлет.
– Но мы не может опаздывать! – вскрикиваю я.
– А что я сделаю? – Она пожимает плечами. – Таковы правила. Что за муха ее укусила, эту мамашу? И ведь казалась совершенно нормальной, когда поднималась на борт.
Я чувствую чью-то руку на своем плече. Едва сдерживая крик, оборачиваюсь. Передо мной стоит Оливер и с тревогой смотрит на меня.
– С тобой все в порядке, Энни? Ты кажешься расстроенной… и не заметила меня.
– Я очень занята, мистер Кейн, – официальным голосом говорю я. – Будьте добры, займите свое место.
– Энни…
– Идите на место! – Я почти кричу. Я приказываю человеку занять его место согласно билету и пристегнуться, чтобы… чтобы он умер. Я думала, что влюблена в этого мужчину? Да я едва его знаю! Я не знаю никого из этих людей. И если они умрут сегодня – то это судьба. Так у них было на роду написано. И я тут совершенно ни при чем, все когда-нибудь умрут. Просто у каждого свой срок. Одни уходят рано, как Эмили. Эти люди ничего для меня не значат, но я не могу рисковать жизнью сына Эмили. Она доверила его мне. Роберт доверил его мне. И сейчас Бена держит в заложниках псих. Он приставил к его головке пистолет, а я тут занимаюсь какими-то глупостями и думаю о пассажирах и чемоданах. Но я жива, а Бен и Эдель… они же не могут… а вдруг… И тут небо надо мной распахивается, и я вижу звезды, миллионы звезд, а потом проваливаюсь в темноту.
Я очнулась и поняла, что лежу на носилках. И что у меня раскалывается голова. Открываю глаза. Надо мной небо, и по нему бегут несимпатичные темные облака. Меня везут на носилках через поле к зданию аэропорта. Рядом идет медсестра, прикладывая к моей голове что-то влажное и холодное. И еще я вижу Оливера.
Паника пробивает мое тело, как удар электрического тока. Я сажусь на носилках и ищу взглядом самолет. Он все еще на поле. Трап не убран, и на ступенях стоят старшая стюардесса и кто-то из сотрудников аэропорта.
– Мне нужно встать. – Я пытаюсь выпутаться из ремней.
– Энни, успокойся, – говорит Оливер. – Все будет хорошо.
– Меня сейчас вырвет. Отвяжи же меня скорее!
Они освобождают меня от ремней, я спрыгиваю с носилок и бегу к самолету. Сзади раздаются крики, но мне не до них. Я должна, успеть. Я вижу, что старшая стюардесса как раз собирается закрывать дверь. Я кричу ей, но она не слышит меня, потому что воздух наполнен ревом двигателей – еще один самолет садится неподалеку. Я бегу изо всех сил, и старшая стюардесса все же замечает меня. Я вижу испуг на ее лице.
– Энни, что ты делаешь! Тебя должны отвезти в больницу!
– Не закрывай дверь!
– Что?
– Мать твою, не запирай эту чертову дверь! На борту бомба!
– Энни!
Я оборачиваюсь и смотрю прямо в красивые глаза Оливера Кейна. И он отвешивает мне полноценную пощечину.
Я молчу, и в голове у меня звенит от удара.
– Прости меня, Энни, – говорит он, – но сейчас неподходящее время, чтобы устраивать истерику. Просто расскажи мне, в чем дело. О какой бомбе ты говорила?