– Всем разойтись!
Ученики послушно расступились перед женщиной в белом халате, и та, подлетев к неподвижно лежавшей на полу Хине, попыталась нащупать пульс.
Судя по едва слышному «Ах!», вырвавшемуся у неё, биения не было.
Отлично.
Лекарь попыталась делать непрямой массаж сердца, потом спросила у нас, что именно произошло. Семпай, чьи руки, обнимавшие стан Ханако, подрагивали, подробно поведал обо всём, что имело место быть.
Медсестра наморщила лоб. Видимо, она сделала верный вывод, так как не стала прибегать к искусственному дыханию. Попросив мальчиков, тех, что покрепче, перенести Хину к ней в лазарет, врачевательница отправилась туда первой, строго повелев никому не отходить отсюда.
Видимо, она пошла информировать учителей и звонить в полицию.
А потом всё произошло очень быстро. Приехало несколько блюстителей порядка в форме. Они забрали всё съедобное: как готовые блюда, так и сырые продукты. Не избежал их внимания и горшочек с сахарной пудрой.
Женщина-офицер с суровым выражением лица обыскивала всех девочек и их ручную кладь.
Строго говоря, они не могли делать этого без присутствия родителей, но тут были учителя, которые имели право дать разрешение на такие действия.
Конечно, она обнаружила упаковку от яда в сумке Одаяки, и этого оказалось достаточно, чтобы задержать президента кулинарного клуба до выяснения обстоятельств.
Её – грустную, расфокусированную, не понимавшую, что происходит, – посадили в патрульную машину и увезли куда-то, а нас всех отпустили по домам. День Открытых Дверей, разумеется, отменили.
Я направилась к школьным воротам, чувствуя невероятную усталость. Конечно, они подвергнут анализу её фартук, найдут крупицы яда и там, и её участь будет решена. Амаи – слабачка, она не сможет бороться и попросту сдастся.
И её посадят.
Одаяке уже есть шестнадцать, а это означает полную ответственность.
Скорее всего, она покончит с собой прямо в тюремной камере. Бедняжка.
Я была уже у самых ворот, когда услышала за спиной топот. Обернувшись, я увидела спешивших ко мне семпая и Ханако.
Младшая из семейства Ямада подбежала ко мне и схватила меня за руку.
– Аяно, ты спасла мне жизнь, – серьёзно вымолвила она.
Её невинные карие глаза казались просто огромными на побледневшем и моментально осунувшемся лице. Создавалось впечатление, что она и вправду верила в то, что говорила.
– О чем ты? – я подняла брови, чтобы удивление казалось подлинным, а не наигранным.
– Если бы ты не задержала меня, то пирожное досталось бы мне! – выпалила сестра семпая. – Я слышала, как полицейские говорили о том, что яд, скорее всего, содержался именно в них!
Я помотала головой и вымолвила:
– Ты преувеличиваешь.
– Ничего подобного! – Ханако тряхнула своими хвостиками. – Теперь я навечно у тебя в долгу! Аяно… Просто поверить не могу: я была на волосок от смерти…
Я закусила губу и потупилась. Этого я не планировала, но эффект получился потрясающий!
Итак, а теперь нужно придумать лирично-патетическую цитатку.
– У меня внезапно возник холодок в груди, – призналась я. – Какое-то нехорошее предчувствие… У меня иногда так бывает, и я стараюсь всегда доверять своей интуиции: она работает настолько хорошо, что порой это меня пугает. И потому я задержала тебя… Но я и подумать не могла, что всё настолько ужасно…
И я сокрушенно покачала головой.
– Айши-сан, – семпай поклонился мне. – Считайте себя другом нашей семьи.
Мои зубы будто склеила густая карамель. Я попыталась поднять глаза на любовь всей своей жизни, но не смогла. С трудом выдавив жалкое «Спасибо!», я круто повернулась и побежала прочь.
Ну почему я не могу вести себя рядом с ним более адекватно?
Но пока это не имело значения.
Как предупредили учителя, завтра нас ждал день допросов: офицеры собирались поподробнее расспросить учеников о случившейся трагедии, особо уделив внимание участникам кулинарного клуба, одним из которых была и я, так что нужно было отточить свои показания до совершенства.
Чем я и занялась, прибыв домой.
========== Неделя вторая. Пятница. ==========
13 апреля, пятница.
Тринадцатое, пятница.
У многих народов этот день обозначает множество неудач, у нас же – нет. Мы куда сильнее боимся числа «четыре».
Я шла в школу, прокручивая в голове то, что должна была сообщить офицеру, который будет меня допрашивать.
Нужно не забывать играть роль беззащитной бедняжки, на глазах которой приключилось нечто ужасное. Почаще смотреть вправо и вверх – это знак того, что я обращаюсь к своим подлинным воспоминаниям. Речь не должна быть слишком гладкой: лучше запинаться, чтобы звучало естественнее.
Я репетировала перед зеркалом, и у меня получилось неплохо.
В общем, я была на сто процентов уверена в себе.
Учителя неплохо поработали, организовав процесс допросов так, чтобы он шел беспрерывно. Одна из педагогов обязана была присутствовать при этом, кроме того, некоторые ученики пришли с родителями.
Меня отвели в химическую лабораторию – ту самую, где я вдохновенно творила послания от имени своей почившей соперницы, имя которой как-то вылетело у меня из головы.
Я села напротив полицейского в гражданском с усталым выражением лица и двумя вертикальными морщинками между бровей.
– Итак, Айши Аяно.., – протянул он, барабаня по столу и вчитываясь в текст, напечатанный на лежавшем перед ним листке бумаги. – Расскажите мне, что случилось вчера, – все обстоятельства, что вам известны.
Я картинно стиснула пальцы и постаралась придать своему обычно спокойному лицу выражение ужаса.
– Это было так жутко, – пролепетала я. – Хина откусила пирожное, потом упала… Кто-то метнулся к ней… Кажется, это был Будо… А, нет, Ямада-семпай. Точно, это был он. Пощупав ей артерию, он велел позвать медсестру, что я и сделала, поспешив на первый этаж. Она осмотрела жертву, велела перенести её к ней… И всё.
Он хмыкнул и внимательно посмотрел на меня.
– Судя по показаниям прочих свидетелей, – начал он, – вы удержали за руку другую девочку, которая тоже должна была пробовать блюдо. Почему вы это сделали? Вам было известно что-то?
Я закусила губу и потупилась.
Конечно, я предвидела, что не в меру ретивый полицейский задаст мне подобный вопрос, ведь тому было столько свидетелей! Да и сама дурочка Ханако, разумеется, не преминула похвастаться тем, как её никчемную жизнь волшебным образом спасли.
Ничего страшного: я отрепетировала и этот сценарий, оттого прекрасно знала, как выпутаться из непростой ситуации.
Итак, немного ссутулиться… Посмотреть вниз, будто взвешивая каждое слово… Легко вздохнуть и…
– Я видела, как Одаяка… Я имею в виду, как Амаи-семпай насыпала сахарную пудру в горшочек. Я пришла чуть раньше её, занялась уборкой и как раз выносила мусор, когда прибыла и она. Я стояла в коридоре и видела через застекленную часть дверей, как Амаи-семпай, осматриваясь, сначала высыпала часть содержимого горшочка в раковину, а потом добавила туда порошка из какой-то упаковки, которая была у неё с собой. Потом она смяла бумагу и сунула её себе в карман фартука, а впоследствии – перепрятала в сумку. Тогда я не придала этому значения, но когда пришло время пробовать… Меня словно ударило по голове обухом топора, и то, что я задержала Ханако, произошло непроизвольно.
Следователь кивнул.
– Мы нашли в стоке трубы остатки сахарной пудры, – сказал он, взяв со стола шариковую ручку и сделав на листке пометку. – Следы растолченного крысиного яда, от отравления которым и умерла Юна-сан, обнаружены в кармане фартука обвиняемой, а упаковку мы нашли в её сумке.
Я склонила голову и провела рукой по щеке. Он молчал и смотрел на меня.
Что ж, всего лишь очередной ответственный момент.
– Никогда себе не прощу.., – всхлипнула я. – Если бы я рассказала всем о том, что видела… Если бы я знала, что это яд…
– Полно, – полицейский слегка наклонился вперед. – Вы никак не могли даже предположить, что Амаи-сан попытается отравить кого-то.