— Благие намерения бессмысленны, если нет воли претворять их в жизнь.
— Мм, — промычала я в ответ.
Ошпаренный рот постепенно приходил в чувство, а жалко: благодаря ему я ненадолго отвлеклась от боли в голове и руке.
— Штука в том, — сказала я затем, — что обычно ты претворял свои замечательные намерения, втаптывая в дерьмо намерения всех прочих людей. Это ли не бесцельно? Вреда ведь получается не меньше, чем пользы.
— Есть такая вещь, как высшее благо.
Я слишком устала, чтобы вести с ним философские споры. Хотя какое высшее благо было, например, в Войне богов?.. Да никакого — только смерть и боль.
— Как скажешь, — пробормотала я. — Будь по-твоему.
Некоторое время я словно плавала в пустоте. Выпитое снадобье очень быстро ударило мне в голову, не столько избавив от боли, сколько подарив равнодушие к ней. Я уже собиралась вновь задремать, когда Солнышко подал голос.
— Что-то происходит со мной, — проговорил он очень тихо.
— Мм?
— Не в моей природе быть добрым, тут ты права. И никогда прежде я не желал терпеть перемен.
Я зевнула, отчего голова налилась жаром. Я чувствовала его будто издалека.
— Перемены все равно происходят, — сказала я, зевая. — Нам приходится лишь принимать их.
— Нет, — ответил он. — Не приходится. Я никогда их не принимал. Таков я есть, Орри, — ровный свет, которого бежит клубящаяся темнота. Недвижимый утес, который поневоле обтекает река. Тебе это может не нравиться. Я ведь не нравлюсь тебе? Но не будь меня, этот мир сорвался бы в бездну безвластия и беспорядка. В Преисподнюю за гранью воображения смертных…
Меня так удивили эти слова, что я аж проснулась. И ляпнула первое, что явилось на ум:
— А то тебя волнует, что ты мне не нравишься!
Я не увидела — услышала, как он пожал плечами.
— Ты вся состоишь из противоречий. Подозреваю, ты из потомков Энефы.
Он произнес это таким кислым голосом, что я чуть не расхохоталась, забыв, какой болью это отозвалось бы в моей голове. Потом я кое-что поняла, и смеяться расхотелось.
— Вы с Энефой не всегда были врагами?..
— Врагами мы никогда не были. И я тоже ее любил.
Мне достаточно было услышать, как прерывался его тихий голос при этих словах.
— Но тогда… — Я нахмурилась. — Тогда почему?
Он долго не отвечал.
— Это было что-то вроде безумия, — выговорил он наконец. — Хотя в то время мне так не казалось. Все, что я делал, выглядело таким осмысленным… правильным… Пока не стало поздно что-то менять…
Я завозилась под попоной. Мне было плохо, у меня болела рука, и этот разговор мне не нравился.
— Так бывает, — сказала я. — Люди срываются, а потом…
— Потом я не находил себе места. Энефа была мертва, и ее… я думал, что ее уже не вернуть. Нахадот так возненавидел меня, что ради отмщения готов был разнести все миры. Я просто не осмелился освободить его. И я решил следовать тому пути, который избрал. — Он немного помедлил. — Я… сожалею… о сделанном. Я был не прав. Страшно не прав. Но сожаления бесплодны…
Он умолк. Я знала, что мне следовало бы молча внимать: в воздухе еще дрожало эхо его боли. Он был древен и непостижим; я и не надеялась когда-либо приблизиться к пониманию этого существа. Но я вытянула здоровую руку и нащупала его колено.
— Не говори, что сожаления бесплодны, — сказала я. — Они просто недостаточны. Сожалеть мало, ты должен измениться. Однако начало уже положено.
Солнышко протяжно вздохнул, с почти невыносимой усталостью.
— Изменяться — не в моей природе, Орри. Мне остаются лишь бесплодные сожаления.
И опять мы с ним надолго умолкли.
— Я бы еще глотнула той гадости, — сказала я затем. Воздействие предыдущей порции уже проходило, в руке надоедливо пульсировала боль. — Только для начала хорошо бы чего-нибудь пожевать.
И Солнышко снова взялся меня кормить и поить водой из приношений жителей Деревни. У меня хватило ума придержать немножко за щекой, чтобы размочить хлеб.
— Утром суп будет, — сказал он. — Я скажу, чтобы нам принесли немножко. Самим нам с тобой лучше пока не высовываться.
— Верно, — сказала я со вздохом. — Ну ладно, а что мы дальше делать будем? Прятаться среди нищих, пока новозоры снова нас не найдут? Надеяться, что я от воспаления не помру, прежде чем убийцы Сумасброда по заслугам получат?..
Я потерла лицо здоровой ладонью. Солнышко дал мне глотнуть еще огненной жидкости, по телу разбежалось тепло и ощущение легкости.
— Боги, я надеюсь, с Лил все хорошо…
Он ответил:
— Они оба — порождения Нахадота. Все решит сила.