Хадо хмыкнул и приложил тыльную сторону ладони к моему лбу.
— Второго-то подготовили? А то неохота мне с ним бороться…
— Если пожелаешь, мои люди попозже его к тебе приведут.
Я прямо-таки воочию увидела морозную улыбку Римарна.
— Мы позаботимся, чтобы он был достаточно подчинен.
— Спасибо, но этого не нужно. У меня есть указания, а времени мало.
Меня взяли за здоровую руку и подняли:
— Ты можешь идти, госпожа Орри?
— Куда?..
Перехватило горло, и я никак не могла наладить дыхание. Мысли путались от страха, но этот разговор совсем сбил меня с толку. Неужели Римарн хотел выдать меня новозорам? С каких это пор орден Итемпаса состоял на побегушках у какой-то секты?.. Чепуха. Бессмыслица.
— Куда ты меня ведешь?
Не отвечая, он шел вперед. Куда было деваться — я беспомощно шаркала рядом. Хадо приходилось идти очень медленно, но мне казалось, что мы почти бежали.
За дверью маленькой комнаты к нам присоединились еще двое. Один ухватил меня за сломанную руку. Я в голос взвыла от боли, и Хадо выругался:
— Да посмотри ты на нее, олух! Осторожнее!..
Мужчина тотчас выпустил меня, но его спутник крепко держал с другой стороны. И слава богам, потому что без этого я бы сразу упала.
— Я ее понесу, — сказал Солнышко.
Я заморгала, сообразив, что сознание вновь помутилось. Но тут сильные руки подхватили меня, и по телу разбежалось чудесное тепло — я словно плыла в луче ласкового солнечного света. Мне не полагалось бы чувствовать себя в полной безопасности, но именно так я себя и почувствовала. Я склонила голову и заснула в тепле.
На сей раз пробуждение было совсем иным.
Начнем с того, что оно было долгим, очень долгим. Я все осознавала; разум всплывал из сонной неподвижности к бдительности полного бодрствования, но вот тело не поспевало за ним. Я просто лежала в тепле, тишине и уюте. Я даже помнила, что со мной произошло, но как-то отстраненно и безразлично. И еще я не могла пошевелиться. Это не встревожило меня, лишь показалось странным. Я больше не ощущала усталости, но была совершенно беспомощна. Моя плоть не желала пробуждаться, она была не готова.
Тем не менее спустя время мне все-таки удалось поглубже вздохнуть. Это не на шутку удивило меня, потому что ребра не отозвались болью, а они здорово болели с той стороны, где их помяло при падении. Я вздохнула снова, пошевелила ногой, открыла глаза…
Я могла видеть.
Меня со всех сторон окружал свет. Стены, потолок, даже пол — все сверкало! Комната была выложена странноватым на вид материалом, похожим на полированный мрамор. Заключенная в нем магия заставляла его испускать яркое белое свечение.
Я повернула голову… К моему вящему изумлению, боли по-прежнему не было. Зато я увидела окно в стене — огромное, от пола до самого потолка, а потолок здесь был очень высокий. Что за окном, я разглядеть не могла, только то, что само стекло тоже слегка мерцало. Мебель в комнате — комод с зеркалом, два больших кресла, божница в углу — не светилась. Я видела лишь темные силуэты, обрамленные светящейся белизной. Да, все сразу магическим не бывает. Вот и кровать, на которой я лежала, черным прямоугольником выделялась на полу. А еще по стенам сверху вниз случайным образом тянулись полосы более темного материала. Такого я никогда прежде не видела, хотя это зеленоватое сияние казалось смутно знакомым. Тоже магия, но другая.
— Проснулась, — сказал Хадо из кресла.
Я упустила из виду очертания его ног на полу.
Поднявшись, он подошел ко мне, и я увидела еще кое-что непонятное. Как ни темны были для меня лишенные магии предметы кругом, Хадо выглядел темнее. Разница была трудноуловима. Я замечала ее, только когда он двигался на фоне мебели.
Он склонился надо мной и протянул руку пощупать лоб, и я вспомнила, что он — один из тех, кто убил Сумасброда. Я отбросила его руку.
Он помедлил, потом негромко рассмеялся:
— Да, ты определенно окрепла. Ну что ж. Если соблаговолишь встать и одеться, госпожа Орри, тебя ждет встреча кое с кем очень важным. Если будешь разговаривать вежливо и если тебе повезет, он, возможно, даже ответит на твои вопросы.
Я приподнялась, непонимающе хмурясь, и с запозданием обратила внимание, что правую руку выше локтя что-то тяготило. Ощупав ее, я обнаружила, что кость мне вправили и закрепили двумя длинными металлическими полосками, стянутыми плотной повязкой. Рука еще болела, я убедилась в этом, когда попыталась согнуть ее. Движение пробудило глубокую боль, тотчас разбежавшуюся по мышцам, но в целом мне было несравнимо лучше, чем прежде.