Подмигнув ему и повернувшись к застывшей в немом ужасе даме, Эйлин снова улыбнулась ей, ловким движением возвращая меч в ножны.
— Вот так примерно.
В тронном зале стало так гнетуще тихо, что, наверное, те, кто стоял у стен, могли слышать шорох тараканов за гобеленами. Придворные украдкой поглядывали друг на друга, не зная, что им делать — восхищаться, ужасаться, смеяться, возмущаться? Все взгляды обратились на восседающего на троне лорда Нашера. Эйлин не очень понравилось выражение его глаз. Старый лис пытался совладать с собой, но изучающе-тревожный взгляд, направленный на нее, выдал его. Ей пришло в голову, что он мог решить, будто она опасна. Действительно, в его мозгу, озабоченном, главным образом, сохранением своей власти, могла возникнуть мысль, что пригретая им девушка с Серебряным Мечом, за которую готовы идти в бой сотни и которую боготворят тысячи, стала опасна.
Положение спас Ниваль — конечно, кто же еще? Он с невозмутимым видом небрежно поднял с пола один из крупных осколков — выгнутый и красиво оплавленный в виде неровной капли с золотыми разводами и черными краями — и подошел к нашеровской племяннице. Мертвенно-ослепительно улыбнувшись и состроив гримасу преклонения перед ее умом, очарованием и благородством, он приложился губами к машинально протянутой руке и галантно подал ей забавный сувенир.
— Леди Кайра не откажется принять это на память от хозяйки Серебряного Меча?
Судя по взгляду, которым она одарила начальника Девятки, предложи он ей немедленно отправиться с ним в укромный уголок поиграть в больничку, она бы не стала упираться. Поэтому, исполненный глубокого смысла подарок был благосклонно принят с обещанием сделать из него брошку, а Ниваль дружески и чуть укоризненно — этакую неотесанную деревенщину во дворец привел — похлопан кончиками пальцев по щеке. Это разрядило обстановку, расслабило нежно любящего племянницу лорда и послужило придворным дамам сигналом к восхищенным ахам и разбиранию осколков на брошки, пряжки и гребешки. Опаленная дама пришла в себя и преисполнилась гордого превосходства.
— Ну, и как это называется? — Тихо пробормотал Ниваль, встав боком к Эйлин.
Она пожала плечами.
— Мы же с тобой одной породы.
— Ты думаешь?
— Абсолютно. Я тоже хочу пооригинальничать, не все тебе одному.
— Подведешь под монастырь и себя, и меня, если будешь так «оригинальничать». А с этой мелкой стервой я бы тебе вообще связываться не советовал. Она учится в Академии, хотя, говорят, невысоких способностей. Я ее охранял, когда она была еще девочкой.
— Ооо… То-то у нее сердечко зашлось, когда ты ей ручку лобызал.
Он поморщился.
— Не сыпь соль на рану.
Одним из главных событий, случившихся в Крепости-на-Перекрестке за время их отсутствия, было рождение сына Келгара. Ему исполнилось три недели, но имени у него еще не было — Айша ждала отца, чтобы он, по дворфийскому обычаю, сам назвал сына. Когда друзья приехали домой, он спал под присмотром Элани в ее комнате. После короткого теплого приветствия — надоели уже эти пышные церемонии — все поспешили туда. Даже Нишка изъявила желание взглянуть на это чудо — плод любви дворфа и эльфийки. Когда Элани, пошикав и велев вести себя тише, допустила их к колыбельке, их взорам предстало странное, но довольно симпатичное, спящее в куче кружев существо с большой лобастой головой, доставшейся ему от папы, папиным же пучком рыже-каштановых жестких волос, полными мамиными губами, носиком-пуговкой и розовыми эльфийскими ушками. Повосхищавшись и поумилявшись малышом, друзья деликатно отошли, давая возможность Келгару рассмотреть его.
— А Айша где? — Спросил Келгар, не отрывая взгляда от сына.
— Она спит. Не надо ее беспокоить. Ей сейчас нелегко. Она от него почти не отходит, даже ночью прислушивается к его дыханию. Я еле уговорила ее позволить мне присмотреть за ним, пока она отдыхает. — Элани понизила голос. — Иварр сказал, что вам больше не… не стоит заводить детей, вот она и печется о нем, как о сокровище.
Келгар посмотрел на друидку с непониманием. Когда это у дворфов было по одному ребенку? Пятеро как минимум.
— Мы немного другие. Не такие крепкие. У нас дети меньше. Если еще один ребенок пойдет в тебя, то… Еe Иварр спас, понимаешь?
Осознав ее слова, Келгар впервые в жизни почувствовал себя как-то нехорошо безо всяких видимых причин. Трезвый, а пол плывет под ногами, в ушах шумит, и под ложечкой засосало, хотя не голоден. Спас? Она могла умереть? От того, что родила ему сына?