Когда мне было неполных шестнадцать, меня взяла на работу подруга отцовской благодетельницы — эффектная дама средних лет. С тех пор я эффектных дам средних лет на дух не переношу. Сказала, ей нужен толковый, общительный, инициативный парень на должность помощника секретаря. Я обрадовался, посчитал, что мне, наконец, улыбнулась удача. Придурок. Не мозги мои ей были нужны.
Паскудное это чувство, когда хочется закрыть глаза и спрятаться, а твое молодое тело живет своей жизнью в руках опытной холеной дамы, пахнущей тяжелыми духами и не стесняющейся комментировать каждое действие. Потом она смеялась, называла себя счастливицей и спрашивала, как это такого симпатичного парнишку угораздило оказаться девственником. А тебе какое дело?! Конечно, я знал, что первый раз когда-нибудь будет. Да вот не тянуло на кого-то конкретного, а так не хотелось. Обидно было, что все так вышло, и, главное, что она раскусила. Даже друзья думали, что я бог секса, слава богу, нетрудно было за кружечкой пива пустить пыль в глаза таким же прыщавым завсегдатаям кружка «умелые руки», как я. Я губу закусил тогда и нахально ляпнул ей, что, мол, да, зря не сделал этого с портовой проституткой Надей, она всегда предлагала обслужить меня бесплатно, — и это была чистая правда, за что-то Надя и ее коллеги меня любили, и хотя я с женщинами всегда был букой, с ними мне было легко, я и вином мог угостить, когда был при деньгах. Ляпнул и получил не пощечину от оскорбленной женщины, как самонадеянно ожидал, а свой первый удар плетью — единственный и не очень болезненный, но самый унизительный из всех, нанесенный на заднем дворе ухмыляющимся конюхом.
Из этой истории я сделал два вывода. Первый — с женщинами надо завязывать (ха-ха! и еще раз ха-ха!). Второй стал краеугольным камнем моей дальнейшей карьеры: благосклонность того, кто тебя имеет, и вообще чья-либо — вещь тонкая, и ставку надо делать не на неe. И этому принципу я всегда был верен. Те, кто позже рассчитывал возвыситься или получить какие-то блага через мою постель, жестоко ошибались и, случалось, мстили, распуская слухи. Идиоты. Ошибались и те, кто считал, будто строптивцев непременно ждут всяческие проблемы. Касавир, ты, конечно, симпапушка, но твоя логика меня убивает. Вот, кстати, и в шахматы с тобой играть не очень интересно. Ты сильный игрок, но играешь умом, прямолинейно. Давишь напролом. А попробуй интуицией, попробуй увидеть красоту комбинации, а не только эффективность. Я играю пьесу, а не партию. Результат — из трех две я выиграл, и думал, что тут же огребу доской по башке. Пронесло. Зато Эйлин была рада, что мы нашли какую-то точку соприкосновения. И хорошо, за то, чтобы она на меня не зыркала и не шикала, можно разок и доской схлопотать. Шутка. Но мне действительно больше достается, чем ему.
А вообще, возвращаясь к нашим неверским баранам, довольно странно, что сексуальным предпочтениям публичного человека придается такое значение. Впрочем, это далеко не первый раз, когда мне приходилось удивляться здешним порядкам и отношениям. Это вам не толерантный Уотердип.
А от хозяйки я, исполненный гордости, конечно, сбежал. Поругался напоследок с отцом. «Никогда не плати за любовь, сынок, — говорил он, — это пошло». А сам, когда представилась возможность, зажил с богатой вдовой. Чем это лучше? И он, и хозяйка, пытались найти меня. Бесполезно. Парню, знающему на ощупь канализацию, подземелья и трущобы затеряться в городе — раз плюнуть. Уотердип — город свободных нравов и свободных людей. Никто здесь не поймет отца, сокрушающегося, что его шестнадцатилетний сын не дает о себе знать. Никто не поймет хозяйку, желающую вернуть слугу, решившего, что ему недостаточно заплатили за услуги. Это вам не феодальный Невервинтер.
Когда я наугад купил билет в третий класс на корабль, идущий в Муншей, и, выброшенный штормом на севере Побережья Мечей, приплелся наниматься в какой-то замок поблизости, я еще не знал, как это надолго и чем это закончится. В первую же ночь мне пришлось защищаться от двоих парней, решивших посвятить белокурого и суховатого с виду новичка во все премудрости службы. Но мальчишка из Доков порезал одного из них розочкой так, что пришлось тащить его к лекарю. С этим-то парнем я потом и сдружился. Не могу назвать это любовью. Любовь — это что-то из романов. Не было в наших отношениях ничего особо трепетного и истеричного. Просто чувство, что если этого человека не будет, то от твоего сердца кусок оторвется. Вот тут и начинаются воспоминания, которые мне всю душу изгрызли.