— Красиво, — говорю, — тебе нравится?
— Красиво.
Вот и поговорили. Светский лев и амазонка.
Но я так просто не сдаюсь. Я, вообще-то, большой эгоист. Если вижу, что человек мне интересен, я его всеми путями стараюсь сохранить при себе. Буквально, будь рядом и не исчезай. А зачем мне это надо — сам себе не могу объяснить. И со своей стороны предлагаю ему… ну, не больше, чем могу предложить. Но и не меньше. Эйлин на меня, как на придурка, посмотрела, когда я еe однажды сватал к себе в Девятку. А Сола… она молчала, только бровки поднимала, когда я заливался соловьем, и смотрела на меня очень внимательно, изредка мигая, пыталась по моей таинственной морде понять, что у меня на уме. А что у меня было на уме — мне бы самому кто сказал. Я ее как-то с волчицей сравнивал. Так вот, у нее и взгляд такой — темный, волчий, его трудно долго выдерживать. Но я могу. Наверное, потому что наглый и опытный, не одного взглядом обломал, и уверен, что она знает, на что я способен. И потому спокоен.
И паладин тоже с ней может в гляделки играть. Он вообще человек особенный, прямолинейный, но в нем чувствуется внутренняя сила, за это сестренка его и любит, надо полагать. Ну, и за бицепсы там, трицепсы, косые мышцы живота и ягодичные тоже.
В тот вечер, когда все произошло, я сидел в большой купальне внизу, и пытался думать о возвращении в Невервинтер. Что нас ждет, что за бульон на тамошней кухне варится, кто политику делает? Два месяца без малого — большой срок. А может, как только я появлюсь в землях Нашера, меня тут же захотят арестовать. Ко всему надо быть готовым, продумать тактику.
Но долго я о серьезном думать не мог в такой расхолаживающей обстановке. Какие мысли могут прийти в голову мужику, который третий день предается безделью, подставляет тело под экзотические процедуры, жрет, пьет пиво и греется в ванне с пузырьками. Ясно, какие. И тогда я подумал, что Сола и Касавир лучше друг другу подходят. На вкус такого махрового эстета, как я, Эйлин с паладином не смотрятся. Ведь на нее посмотреть — какое-то женское недоразумение. Фигурка-то есть, но какая-то мелкая, кость тонкая, а лицо благородством не блещет. Хотя, она оригинальна в своем роде, я даже во сне ее видел после той бани, когда мы еще не были родственниками (стереть из памяти, чтобы по пьяни не ляпнуть). Сола — другое дело. Высокая, сильная, фигура, как у пловчихи и профиль точеный. Я представил их с паладином — красота, хоть роман пиши. И хмурятся они одинаково. И помолчать им вдвоем будет интересно.
Вот такой идиотизм мне в голову лезет иногда (стереть из памяти все вышесказанное).
Все-таки умеют там создать комфорт. Купальня большая, даже по человеческим меркам вместительная, почти по грудь стоишь. Розовый мрамор, состаренный или на самом деле старый, колонны, навес, все увито диким виноградом. Рядом шумит водопад, зелень кругом, а ты расслабляешься на островке цивилизации и комфорта. И главное — никого. Мне это больше по душе, чем плескаться в каменной луже среди плавающих листьев, да еще в компании Келгара.
Я задремал на сиденье в теплой воде и пузырьках. Что-то представлял себе, мечтал… Стосковалось, все-таки, тело по всяким приятностям. Тут и истукан не выдержит. Поэтому, очнувшись, я выскочил из этих коварных пузырьков и бегом к пиву. У них там стояли каменные чаши с каким-то специальным льдом, а в нем маленькие пивные бутылки темного стекла. Хочешь в стакан наливай, хочешь так пей. Почему у нас так не делают? Волшебники. Надо, все-таки, гнома отобрать, это самое ценное ее приобретение.
До чего же приятно, когда ты горячий, распаренный и слегка возбужденный, глотнуть холодного пива прямо из бутылки. Ммм… первые три глотка пьются быстро, не для того, чтобы почувствовать вкус, а чтобы губы на миг обожгло от прикосновения к холодному горлышку бутылки, стало покалывать нeбо и язык, и чтобы приятный студеный ручеек заскользил вниз по горячему горлу. Внутри все сжимается, затылок, шея и грудь покрываются мурашками, все твое тело впитывает этот щекочущий холодок — это просто феерия какая-то. Никакого оргазма не надо. А потом приходит и вкус — он должен быть обязательно чуть горьковатым. Пиво танцует иголочками на языке и охлаждает изнутри, а на душе становится тепло и как-то бархатно, аж глаза слезятся. Я, конечно, репутации ради вином балуюсь, игристое употребляю по случаю. Но этот плебейский напиток люблю с детства. В Невервинтере его варить не умеют, я пью только Уотердипское. Эйлин это знает, поэтому для меня у нее всегда есть свежий бочонок, а это недешево обходится. Любит она меня, наверное, хоть и вредничает.