Злачные места и кварталы развлечений он обходил стороной. Алкоголь, азартные игры и продажные женщины его не интересовали, а больше там делать было нечего. Разве только ввязаться в какие-нибудь неприятности и прирезать пару бродяг из подворотни. Один раз, бродя по северной части города, он забрел в жилые кварталы знати, богатых торговцев и куртизанок. И поспешил убраться восвояси, заметив заинтересованные взгляды местных красоток, которые те охотно бросали из паланкинов на молодого, атлетически сложенного парня в новенькой дорожной одежде, с иллюзией благосостояния в виде кошелька на поясе.
Он вовсе не шарахался от женщин, но вся эта армия профессиональных и полупрофессиональных торговок удовольствиями, со своими кастами и иерархией, больше не привлекала его. Впрочем, и порядочные девушки на выданье были для него абсолютным табу. Куда больше его радовало хоть и редкое, но честное и не осложненное предрассудками и материальными соображениями общение со свободными, работающими женщинами, содержательницами лавок и трактирчиков, разочаровавшимися в браке и любви дамами и благодарными молодыми вдовами. Глупо отказываться от возможности хоть на время обрести иллюзию того, что тебя любят, что ты кому-то нужен. Да и тело своего просит. Последняя его полуромантическая история случилась как раз во время похода с паладинами. Они с Иварром произвели друг на друга хорошее впечатление. Святой отец оказался суровым, энергичным и резким на слова стариком. Он был ненавязчив, не лез в душу и не рассчитывал на преданность Тиру и лично ему, что Касавира вполне устраивало. Но в деле не терпел непрофессионализма и половинчатости. Чтобы заслужить его доверие, нужно было понимать его с полувзгляда и уметь проявлять инициативу. И он быстро понял, что не ошибся в выборе помощника. Касавир оказался опытным воином и неплохим тактиком, умеющим работать в одиночку и в команде. После первого же боя он завоевал уважение своих ровесников-паладинов, поначалу смотревших на него свысока. Но в обыденной жизни он на признание и, тем более, лидерство не претендовал, держась особняком. Одним из паладинов была женщина-северянка, суровая и воинственная, любящая демонстрировать свою силу по поводу и без. Но на поверку она оказалась вполне нормальной, может, чуть резкой и прямолинейной. Расстались они, как друзья, в Таре, проведя там несколько дней. Она даже пообещала, что будет вспоминать о нем, и выразила надежду когда-нибудь встретиться. Таковы были крайне редкие, но приятные моменты его свободной мужской жизни, в которую его патрон никогда не вмешивался. Пока не узнал Фрейю.
В день перед отъездом Касавир решил посетить торговый квартал. Иварр, заканчивая свои дела в Гильдии Лекарей, попросил его сделать кое-какие покупки, да и у него самого образовалась энная сумма, которая жгла карман и требовала, чтобы ее потратили на что-нибудь полезное. Успешно истратив половину своих и выданных Иварром денег, он устал от хождений по лавкам и переговоров, в которых никогда не был силен, предпочитая поскорее заплатить, взять, что нужно, и уйти. Но местные торговцы были мастера своего дела, и уйти от них живым, не получив громадную скидку на десяток совершенно ненужных вещей, было сродни подвигу. В конце концов, ноги сами привели его на вымощенную разноцветной брусчаткой тихую мандариновую аллею и усадили на каменную лавку в тенистом углублении аллеи, около фонтанчика для питья. Напившись, он растянулся на лавке, подложив под голову тяжелую торбу, и, с чувством наполовину выполненного долга, принялся насвистывать прицепившийся с утра мотивчик. В голову полезли разные, навеянные бездельем, глупые и приятные мысли. Увидев висящий рядом аппетитный, спелый мандарин, он сорвал его и, понюхав, стал чистить, бросая шкурки прямо под дерево.
Вдруг он услышал у самого уха тихую, но приятную музыку. Это были звуки флейты. Он сел и огляделся, но поблизости никого не было. Аллея была пуста. Тем не менее, нежная мелодия продолжала звучать где-то совсем рядом. Касавир был уже наслышан о чудесах, населяющих этот великий древний город. Он решил, что это одно из них. Может, эти услаждающие слух звуки слышит всякий, кто садится на эту лавку или срывает мандарины. Он сунул дольку в рот. Сочная кисло-сладкая мякоть приятно освежала, а музыка не раздражала. Вдруг он краем глаза увидел, как из-под лавки возникает тень. Она была похожа на кучку пыли, принявшую форму большой руки. Не успел он пошевелиться, как невесомая рука мгновенно проползла по его телу и рассыпалась. Музыка прекратилась. Мандарин в его руке исчез, а вместе с ним с пояса испарился и кошелек. Касавир вскочил.