Ее загорелая кожа источала необычный сладковато-терпкий аромат. В нижней части поясницы у нее оказалась татуировка в виде какого-то завихрения. На вопрос Касавира, что это, она говорила что-то о горячих ветрах пустыни, но он не особо слушал ее, поглощенный изучением всех изгибов и выпуклостей ее гибкого, податливого тела. Такой упоительной и удовлетворяющей самые потаенные его желания любви у него давно не было.
Он провел у нее остаток дня и часть ночи. А потом — «Прощай, Фрейя» — «До встречи, Касавир». Объяснение с Иварром по поводу пропавших денег и прихода среди ночи. Легкая ностальгия и размышления о том, что он, пожалуй, не отказался бы встретиться с ней еще раз. Если бы он знал тогда, как скоро им предстоит встретиться, и сколько бед принесет эта встреча.
Глава 9
Еще одно путешествие в прошлое: тайна Фрейи
Идиот. Молокосос. Именно так назвал его Иварр, когда Фрейя вновь появилась на его горизонте. Заслуженно, конечно. Он не слышал никаких доводов, он слышал лишь то, что его патрону не нравится женщина, с которой он спит, и у него закипала кровь, а грубые, несправедливые слова сами срывались с языка. «Я не нанимался выслушивать нравоучения от святош, которые в этом ни черта не понимают и лучше бы занимались своими святыми делами!» Это позже он понял, что мудрый, прозорливый старик хотел предупредить его об опасности. А в результате, пострадал и сам.
Касавир взглянул на Фрейю, вальяжно раскинувшуюся в кресле, и опустил глаза. Желваки заиграли на его лице при мысли о том, что он ничего не может сделать без оружия. В схватке с ней и ее слугами его надолго не хватит. Если бы жизни товарищей не зависели от него, он мог бы рискнуть. Это было бы, по крайней мере, достойнее, чем сидеть и ждать. Чего? Можно догадаться. Фрейя, казалось, угадала его мысли.
— Ты все еще злишься на меня, Касавир. — Она взглянула на него из-под темных густых ресниц. — На самом деле, то, что ты согласился тогда помочь мне, было одним из самых умных твоих поступков. А я, — она пожала плечами, — всего лишь хотела подстраховаться. Ты был слишком важен для меня, чтобы я могла позволить кому-то сбить тебя с выбранного пути.
— Подстраховаться?! — Гневно воскликнул Касавир. — Ценой чужих жизней!
Фрейя поморщилась.
— Я не виновата, что эти люди не смогли спастись. И ты напрасно терзаешься из-за этого. Я просто хотела отрезать тебе путь назад — вот и все. — Она сделал раздраженный жест рукой. — Господи, да ты посмотри на тех, кого называешь друзьями. Один готов все отдать за возможность выбить зубы какому-нибудь бедолаге, другая ворует у своих, гном — бесполезная личность, для которой собственные фантазии важнее любой реальности. Я уже не говорю о вашей колдунье, отправившей на тот свет ничуть не меньше народу, и все ради того, чтобы показать свою силу.
Она подалась вперед и холодно произнесла, чеканя слова:
— А я всегда знала, чего хочу, и никому не причинила зла просто ради забавы.
Касавир презрительно усмехнулся.
— Так может, ты у нас святая?
Фрейя снова приняла безмятежный вид и расслабленно откинулась на кресле.
— Во всяком случае, я не хуже тех, о ком ты так печешься, включая твою подружку.
Она быстро взглянула на паладина, но его лицо оставалось холодным и непроницаемым.
— Но, об этом позже, — сказала она и снова принялась перебирать браслеты. — Мне жаль, что так вышло. Поверь, если бы твой святоша не стал настраивать тебя против меня…
При упоминании об Иварре, губы Касавира сжались в жесткую линию, а глаза холодно сверкнули. Фрейя, как ни в чем не бывало, улыбнулась, и решила сменить тему.
— Давай, выплесни свой гнев. Ты так много нервничал в последнее время из-за вещей, которые этого совсем не стоили, — участливо сказала она, вставая с кресла и подходя к нему.
Она обошла его сзади и положила руки ему на плечи. Он хотел встать, но она вцепилась в плечи и силой заставила его откинуться на спинку.
— Это отлично расслабляет, ты ведь знаешь, — тихо прошелестела она, наклонившись к его уху и запустив руку в волосы. — Тебе это нравилось когда-то. Очень. — Она чуть сильнее сжала его волосы. — Помни, дорогой, что когда-то ты сам сделал выбор в мою пользу. А я не люблю, когда меня предают, сколько бы лет ни прошло.