Вдруг полновесный удар под дых прервал его разглагольствования. Седобородый варвар подошел поближе и, посмотрев на Касавира, бросил ему.
— Ты что, не видишь, что это чужаки? Я бы на твоем месте заткнулся и не раскрывал своего вонючего рта.
— А ты мне не указывай, — сдавленным голосом ответил согнувшийся полуорк. — Откуда мне было знать?
Варвар снова внимательно посмотрел в лицо Касавиру и, не глядя в сторону товарища, произнес:
— Грауб, мало того, что ты трус, ты еще и придурок. Твоей мамаше следовало утопить тебя в бочке с элем, как только ты явил миру свою уродскую, тупую башку.
Грауб, уже оправившийся от удара, пьяно хохотнул:
— А она это и пыталась сделать. Да не на того напала… хех. С тех пор я без эля дня прожить не могу.
— Заткнись, идиот! — Взревел Эйнар и вдруг обратился к Касавиру, сверля его пристальным взглядом глубоко сидящих под нависшими бровями голубых глаз. — Видал я ребят вроде тебя. Мало кто из них остался в живых. А твою рожу я на всю жизнь запомнил. Ты, сосунок, тогда прикрывал спины святошам, которые сунулись к нам с проповедями. — Он усмехнулся. — Ну и как, наградил тебя твой бог за верную службу?
Касавир молчал. Он пытался вспомнить, где мог видеть этого человека, но не мог.
— Не пытайся, — хрипло сказал варвар. — Ты лежал, воняя, как дохлый кобольд, и себя не помнил. Но теперь, я вижу, ты стал достойным противником, и мне не стыдно будет тебя убить. А? Один на один.
— Эээ… а я… а мы… — попытался встрять Грауб.
Эйнар резко развернулся и, схватив его за нагрудный ремень и приставив острие топора к горлу, бросил ему в лицо:
— А ты, охотник за падалью, проваливай к мамочке, пока я тебе башку не оторвал. Из-за таких, как ты, я позабыл, что такое честь!
Оттолкнув его и забыв об его существовании, Эйнар повернулся к Касавиру.
— Ну, так как, паладин?
— Я бы предпочел разойтись с тобой разными дорогами, — ответил Касавир, нахмурившись.
Варвар ухмыльнулся, глядя ему в глаза.
— Не думаю, что ты боишься. — Он покачал головой. — Нет, паладин, назад пути нет. Для меня, во всяком случае. Ты не можешь лишить меня этого шанса. Впрочем, чтобы тебя не мучила совесть, я ударю первым. Вели своим дружкам держаться подальше.
С первых секунд Эйнар понял, что не ошибся в выборе противника. Это был не мальчик, которого он когда-то посчитал недостойным добивать, обходя поле боя, усеянное трупами молодых новичков — свежеиспеченных паладинов Ордена. Он имел дело с сильным, опытным воином, таким, каким был он сам четырнадцать лет назад.
Тяжелый топор с лязгом отскочил от сверкающего благословленного щита. «Чертова магия», — успел подумать он, прежде чем молот паладина скользнул по его плечу, вышибая заклепки наплечника. Этого было достаточно, чтобы потерять равновесие. А боль — ерунда. Варвар рождается, живет и умирает с болью. Боль — это как часть его самого. Не желая сдаваться, Эйнар устоял на ногах и, пока паладин замахивался, нанес удар снизу, метя под наколенник. При любом раскладе этот страшный по своим последствиям удар должен быть обездвижить противника. Но боги хранили Касавира, приведя его в деревню Голдуил, где долгие годы ждал достойного хозяина волшебный доспех, бесценный дар Морадина. Получив тупой удар по колену, Касавир скрипнул зубами, перед глазами поплыли желтые круги, но сотворенное полминуты назад заклинание спасло его от шока. Все это заняло секунду и ошарашенный Эйнар, вопреки ожиданиям, не услышал хруста раздробленных костей и не увидел, как противник падает, корчась и ревя от боли. Последним, что он увидел было искаженное яростью лицо паладина, наносящего ему последний, смертельный удар. «Хвала Темпусу… достойная смерть…»
Склонившись над поверженным противником, Касавир уловил слабое дыхание. Эйнар застонал. В горле у него что-то всхлипнуло, и из уголка рта медленно, смешиваясь с серой грязью, поползла темно-красная струйка. Голубые глаза были широко открыты и смотрели на Касавира. И тут паладин вспомнил, что видел эти глаза и татуированное лицо сквозь мутную пелену забытья, когда вот так же лежал и умирал. Потом оказался у ворот своего лагеря, понятия не имея, кто его туда дотащил. Его выходили, а потом… посадили в карцер, куда по три раза на дню приходили допрашивать. В конце концов, его оставили в покое, но с тех пор в его молодом сердце поселилось сомнение в справедливости того, что он делал в этой далекой северной земле.
Касавир поднес руку к груди варвара, собираясь прочесть заклинание. Но, уловив его жест, тот еле заметно покачал головой и тихо прохрипел: