Александре это показалось странным.
— Доктор сейчас в магазин пойдет, а ты ей, как вернется, отнесешь матрас, подушку и белье, я дам, — велела старушка слушающему внуку. — У меня есть комната пустая, — она опять повернулась к Саше, чью руку так и не отпустила. — Там кровать пылится. Этот паразит сейчас выбьет матрас, мне ни к чему, а вам пригодится, — Саша не понимала, по какому принципу она обращалась к ней то на «вы», то тыкая. — А как себе уже купите, что понравится, отдадите.
— Ой, спасибо огромное, — испытывая и правда искреннюю благодарность, ответила Саша. — Спасибо, — повторила она.
— Да, не за что, деточка. Мне-то не сложно, — отмахнулась Никитична. — Ты только заходи ко мне, иногда, посидим, поболтаем, по-соседски, — подмигнула она ей. — Оно-то всегда интересно, что в мире нового. Расскажешь старухе, что, да как. А то Тимофей наш — гордый, ни ногой ко мне. Не верит, — Никитична непонятно хмыкнула. — Только через забор о здоровье и спрашивает, да к себе, в амбулаторию зовет. Заходи, — старушка отпустила руку Саши, легко пожав напоследок. — Может я и еще чем-то помогу. Кто знает? — пробормотала она, подняв с земли свою то ли сапку, то ли тяпку.
Испытывая некоторую неловкость, потому как не до конца разобралась в ситуации, Саша прокашлялась.
— Эм, да, хорошо, — согласилась она, наблюдая как Никитична вернулась к прополке. — Зайду обязательно, — ей и самой хотелось бы побольше узнать о новом месте жительства. — Спасибо, — еще раз поблагодарила она.
Но Никитична уже только отмахнулась.
— Через две улицы, — напомнила она Саше в спину. Видно, чтобы та не забыла зайти в магазин.
Решив, что совет уместный, двумя оставшимися печеньями она сыта не будет, Саша пошла искать себе ужин.
Он и не думал, что сумеет настолько задержаться в амбулатории.
Выключив свет в коридоре, Тимофей тщательно закрыл замок на двери и проверил все ставни на окнах. Вроде и красть нечего здесь было, да все равно бывали прецеденты, когда особо нуждающиеся в средствах на «еще один стаканчик» покушались на ветхий автоклав или металлические шкафчики. Пока Тимофею удавалось сохранить свой нехитрый скарб в неприкосновенности. Впрочем, он не знал, будет ли так всегда. Не знал, что принесет следующий день, уже не строил планов и не загадывал. Хоть бы сегодняшний вечер дожить, да с ночью справиться.
Итак, семь вечера, а он только выходит. Своеобразный рекорд для последних месяцев. А за все следует благодарить всю ту же Александру Олеговну, его нового врача. Правда теперь не потому, что разозлила, а потому, что вызвала много вопросов, когда Тимофей остыл достаточно, чтобы задуматься.
Хмыкнув, он спустился по ступеням крыльца и медленно пошел в сторону дома, стараясь глубоко дышать. Свежий воздух полезен, как и пешие прогулки, да, к тому же, прекрасно убивают время.
Только вернувшись днем в кабинет и усевшись снова за Ремарка Тимофей понял, как мало поинтересовался причинами появления Семченко здесь. Не то чтобы это имело значение… Однако, имея свой собственный невеселый опыт, он задался вопросом, что делает здесь эта женщина, явно не бедная, судя по одежде и сдержанным, дорогим украшениям? Где ее муж, хоть и придурок, но сын профессора, который вряд ли захотел бы перебраться в село? Да и сама Александра Олеговна, насколько помнил Тимофей, была дочкой уже его преподавателя по акушерству. С чего это профессор отпустил свою единственную дочь сюда?
Не имея возможности удовлетворить любопытство, и даже удивившись тому, что то внезапно проснулось, Тимофей обратился за помощью к единственному, имеющемуся у него источнику информации о новой сотруднице — документам, которые та оставила.
Однако ни трудовая книжка, ни множество сертификатов и свидетельств об окончании различных специализаций и курсов не помогли ему разобраться. Наоборот, добавили еще вопросов и больше запутали.
Оказалось, что изначально Александра Олеговна специализировалась на акушера-гинеколога и даже отработала по специальности пять лет. Ее выбор был вполне понятен Тимофею, учитывая родословную Александры.
А вот отчего после она вдруг уволилась из ведущего роддома областного центра и сменила специализацию, причем на терапию, полностью порвав с хирургией — было совершенно не ясно. Если люди и понимали, что выбрали не свою стезю, то не так же поздно? Не после того, как защитили первую категорию вне планово?
Нет, он не сомневался в ее квалификации терапевта, и тут категория говорила сама за себя, ту не давали за связи и красивые глаза. Но что же заставило человека так круто поменять поле деятельности?