— Я собаку заведу, — вдруг выпалила она, не зная, чем нарушить молчание, повисшее между ними.
Тимофей Борисович непонимающе нахмурился и вздернул бровь. Видно ей удалось еще больше сбить его с толку.
Где-то над их головами зашлась трелью ранняя пташка. А кот, наконец-то успокоившись, свернулся клубочком на руках Александры и довольно заурчал.
— Так, хорошо, — Тимофей Борисович глубоко вздохнул и потер рукой небритую щеку. — Стресс, примем это оправдание, весьма вероятное, кстати, и будем считать, что вы быстро его преодолеете, — совершенно серьезно проговорил он. — Давайте-ка, мы сейчас все глубоко вздохнем, после такого… — он с укором покосился в ее сторону, — веселого подъема. Вы прогоните этого кота, а я схожу к себе и принесу перекись, вату и зеленку, чтобы царапины не воспалились, — Тимофей Борисович махнул рукой в сторону ее шеи и плеч, и Саша, будто по команде, ощутила жжение, на которое до этого не обращала внимания.
Хороший и разумный план. Единственное, она только что осознала, как приятно держать на руках эту пушистую, урчащую и теплую массу.
— Ой, а я его, наверное, оставлю, — немного неуверенно, но все-таки с долей решимости сообщила Саша уже в обнаженную спину своего главврача, отвернувшегося от нее.
Просто поделилась мыслями.
Тимофей Борисович медленно обернулся обратно и смерил Сашу своим фирменных взглядом из серии «что-же-это-за-существо-такое-стоит-передо-мной?»
— Это кот, — заметил он таким тоном, словно Саша могла принять животное за слона.
— Я вижу, — кивнула она и, улыбнувшись, принялась почесывать за ухом у мурлычущего кота, обдумывая, что же ей придется добавить в список покупок?
Она только сейчас, кстати, обратила внимание на то, что кот был совершенно черным. Но ей ли бояться плохих примет после тринадцати лет жизни с Антоном?
— Вы только что говорили, что собираетесь завести собаку, — все тем же тоном продолжил Тимофей Борисович.
— Да, чтоб хоть какая-то охрана была, — снова согласилась Саша, продолжая поглаживать кота.
— Александра Олеговна, — ей показалось смешным такое обращение, когда они стоят на рассвете, полуголые посреди двора, но возможно, так даже лучше. — Вам о чем нибудь говорит выражение «живут, как кот с собакой?», — весьма серьезно поинтересовался начальник.
— Да, Тимофей Борисович, — поддержала она его тон. — Но кота я собираюсь держать в доме, а собаку — во дворе, — пояснила Саша свое решение, — так что, думаю, все обойдется, и мы не будем сильно шуметь, мешая вам, — ей все еще было стыдно за его ранний подъем.
— Тогда, как врач, — он снова скрестил свои руки на груди и Саше пришлось серьезно постараться, чтобы смотреть куда-то в другое место. Да что же такое, мужчин она что ли не видела? Пусть и красивых. — Я тем более не рекомендую вам оставлять вот … это, — суровый взгляд уперся в кота, уже заснувшего на ее руках.
Однако тот тут же приоткрыл один глаз и фыркнул в сторону Тимофея Борисовича, словно бы понял ее босса.
— Надо ли вам напоминать, — проигнорировав такое вопиющее поведение животного, продолжил Тимофей Борисович, — что именно домашние животные, а в частности — коты, в девяноста пяти процентах случаев являются источником заражения токсоплазмозом* у женщин детородного возраста, к коим относитесь и вы?
Все это было произнесено настолько серьезно и сурово, что Саша почти позабыла где они стоят и в чем, словно на прием к доверенному врачу попала.
Однако смысл вопроса заставил ее хмыкнуть и усмехнуться, вероятно, горько. Слова Тимофея Борисовича послужили последним аргументом за решение оставить кота.
— Думаю, тут мне нечего опасаться, — заметила она с горечью и прошла мимо Тимофея Борисовича в сторону дома. — Назову-ка я тебя Т…, - она умолкла, прервав единственную известную кошачью кличку и оглянулась. — Тихоном, — решила Саша, прикусив губу.
Но ее начальник, к счастью, не был в курсе, как звали кота лучшей подруги Саши. Потому не уловил иронии.
Однако отчего-то он сильно хмурился и смотрел ей в спину с таким видом, словно между лопаток Саши вдруг прорезались крылья.
— Я вас в кухне подожду, — не зная, что сказать, проговорила она. — Там лампочка самая мощная, — объяснила Саша свой выбор и отвернулась.
— Почему вы ушли из гинекологии, Александра Олеговна? — нежданно огорошил он ее вопросом из-за спины, вместо ответа.
Причем спросил так, словно и сам все понял.
Саша замерла. Все равно больно. Вроде и смирилась уже. А ноет.
Она могла бы промолчать и пожать плечами, могла бы сказать, что надоело, или что «не ее это». Но отчего-то остановилась и глубоко вздохнула.