— Ну, как, дорогуша, прошел обед семейный?
— Превосходно! — ответил Ветров, закуривая папиросу. — Превосходно, потому что кроме разбитого одеколона и попорченной книги никаких убытков не имеется... На сегодня я отделался дешево...
Следующий день выдался для Ветрова тяжелым. Майор Михайлов, заболев, прислал записку, что не сможет явиться в госпиталь. Утром поступила большая партия раненых, и Ветрову пришлось простоять подряд восемь часов у операционного стола. Осталась последняя операция, которую в другое время он не стал бы делать без ведущего хирурга. Но она была важной, и откладывать ее он не решился. Он велел готовить инструменты, а сам отдыхал в ординаторской, выкуривая подряд вторую папиросу. Пальцы, ее державшие, коричневые от иода, немного дрожали. Он знал, что после отдыха эта дрожь, появившаяся от нервного перенапряжения, пройдет. Откинувшись на спинку кресла, он смотрел перед собой, ни о чем не думая. Он не сразу услышал стук в дверь, который прошел как-то мимо сознания.
— Добрый день, — приветствовала его Рита, вошедшая в комнату, не дождавшись разрешения. — Вы даже не сделали сегодня обхода, — произнесла она и села без приглашения на стул. Освоившись, она держалась в госпитале увереннее и чувствовала себя здесь своим человеком.
— Я был занят, — ответил Ветров, помедлив.
— Борис прекрасно себя чувствует, — продолжала она, чтобы не сидеть молча. — Мне стало немного скучно, и я зашла к вам побеседовать... Я вам не мешаю?
— Нет...
Он отвечал односложно. Разговаривать ему не хотелось, и приход Риты был весьма некстати. Он с удовольствием провел бы эти полчаса с самим собой.
— Ему неудобно лежать все время на спине, — говорила между тем Рита, не замечая, что Ветров почти ее не слушал. — Можно попросить сестру, чтобы она устроила Бориса в полусидячем положении?
— Можно...
— Тогда я попрошу ее от вашего имени?
— Попросите... Кстати, скажите, чтобы повязку на шее ему заменили наклейкой. Так будет лучше... — Он закрыл глаза и потянулся так, что хрустнули суставы.
Рита поморщилась, заметив его движение, и наставительно сказала:
— В присутствии женщины это делать некрасиво.
— Я знаю...
— Зачем же делаете?
— Потому что хочется... — Он считал, что разговор окончен, и ожидал, что Рита выйдет. Но она оставалась на месте.
— Вы сейчас идете домой? — спросила она после паузы.
— Нет еще...
— А чем будете заниматься?
— Буду оперировать.
— Но ведь уже поздно. Рабочий день имеет свои пределы.
Ветров не отвечал.
— А операция будет интересная? — спросила она снова.
— Очень.
Рита задумалась на мгновение и потом неожиданно попросила:
— Разрешите мне посмотреть.
— На что?
— Посмотреть, как вы будете оперировать.
— Этого нельзя.
— Почему?
— Посторонним присутствовать в операционной не полагается, — он сказал это устало и снова потянулся, намекая на то, что ей пора уходить. Но Рита не унималась. Появившееся желание прочно завладело ей, и она не хотела так быстро отступать.
— Я не отношусь к числу посторонних. Я выполняю здесь некоторые обязанности. К тому же я могу чем-нибудь помочь вам. Поддержать больного или что-либо еще...
Ветров улыбнулся.
— У меня есть помощники, — сказал он, поднимаясь. — А вы, вероятно, и крови-то испугаетесь. Еще, чего доброго, в обморок упадете. Мне некогда будет возиться с вами.
В его тоне не было решительного отказа, и Рита со свойственным женщине чутьем уловила это. Она просила его с такой горячностью, что он, в конце концов,, уступил:
— Ну, хорошо, я возьму вас. Только с двумя условиями: во-первых, вы ни к чему не будете прикасаться, и, во-вторых, вы выполните безоговорочно все то, о чем я вам ни скажу. Любое мое слово в операционной должно быть для вас законом. Поняли?
— Да, — кивнула она.
— Пойдемте.
Пока Ветров тщательно тер щеткой руки, привезли больного. Рита со смешанным чувством любопытства и страха проводила глазами катящийся столик до самых дверей операционной. В молчаливо деловой обстановке, царившей здесь, она сразу как-то потерялась и не знала, как себя вести и куда девать руки. Она стояла поодаль и наблюдала, как с локтей Ветрова сбегает в раковину пышная мыльная пена, и он, не жалея мыла, все трет и трет пальцы белой щеткой. Ей показалось, что прошла целая вечность с тех пор, как он начал мыться. Наконец, Ветров отошел от крана и шагнул к дверям операционной, держа руки вверх. С локтей его падали капельки чистой воды.