— Не доводилось.
— Еще вопрос: для чего вы откладывали эти двадцать семь рублей?
— Грише на шубку.
— Но шубка, конечно, не единственная необходимая вам вещь. И еще что-нибудь нужно приобретать.
— Да.
— Что, например?
— Ну, Грише скоро нужны ботиночки, костюмчик.
— А долго вы откладывали двадцать семь рублей?
— Да все время, как папа умер. Только не получалось.
— Вот видите, вы откладывали все время, как папа… — прокурор счел бестактным повторять это «умер». — Откладывали в течение нескольких месяцев. Значит, вы представляете, как это нелегко. Где же вы намерены были взять деньги на остальные покупки?
— Скопить.
— А сумели бы?
— Не знаю.
— Не знаете, и в то же время делаете такой подарок Горному и угощаете подруг дорогими конфетами, и добавляете деньги на туфли. И они ведь тоже не первая необходимость, — с досадой заканчивает прокурор. — Вот и возникает сомнение — не появился ли у вас более легкий источник дохода.
Стоящий на возвышении судейский стол всегда незримыми токами связан с залом. Тимофей чувствует, как из зала повеяло холодком недоверия к подсудимой. Вольно или невольно прокурор использовал сильное оружие — доброжелательность. Он не нападал на Нину, не стремился ее запутать. Он как будто стремился помочь ей, оправдать ее — и не смог, не позволили обстоятельства дела.
— Скажите, Казанцева, при жизни отца вам самой приходилось покупать какие-либо вещи? — приступает к допросу адвокат.
Тимофей внимательно смотрит на эту миловидную женщину с темными блестящими волосами, разрезом темных глаз, похожую на японку. Переводит взгляд на прокурора. «Молода, куда ей против него».
— Вещи? Нет. Их покупал папа.
— А продукты?
— Продукты — чаще всего соседка.
— А папа давал вам деньги на личные расходы?
— Всегда.
— А в чем состояли ваши расходы?
— Даже не знаю.
— Все-таки, припомните. Кино, мороженое, конфеты, тетради, учебники, вообще книги? Так?
— Так.
— Папа не ограничивал вас?
— Что вы, папа всегда совал мне в карман.
— А такая сумма, как 50 рублей, выигранные по облигации, надо думать, впервые оказалась у вас в руках?
— Такая — впервые.
— И вы не сумели ее разумно израсходовать? Удивительно!
По залу плещется легкий смешок.
Адвокат не удерживается от взгляда в сторону обвинителя.
— Боюсь, в том и состоит ее беда, что она не умела правильно расходовать деньги, — умело парирует удар прокурор.
— Скажите, Казанцева, — продолжает адвокат, — какие отношения были у вас с Аллой Петровной Гусевой?
— Плохие были…
— Почему? Что же вы молчите? Не сошлись характерами? У меня есть данные, что она учила вас обвешивать покупателей?
— Это все знают в магазине.
— А вы отказались обвешивать?
— Да.
Тимофей замечает, что Нинины друзья довольны адвокатом. И девушки, и мужчины. А где же тот, с которым она шла тогда? Тимофей еще раз оглядывает зал. Нет, его нет здесь. Быть может, они тогда случайно оказались вместе?
Суд уже перешел к допросу свидетелей.
— Свидетель Кокорин, что вам известно по данному делу? — спрашивает Ирина Павловна.
Пригладив шершавой в ссадинах рукой свою немытую сивую гриву, Сазоныч неторопливо, пространно рассказывает историю о ящике с яблоками.
— Почему Казанцева предложила это вам? — спрашивает прокурор. — Зачем ей делиться с вами?
— А сама она как же вынесет?.. Самой ей невозможно.
— А вам возможно?
Прокурор словно ставит под сомнения слова Сазоныча, но тем самым умело заставляет его подтвердить их.
— Мне-то? Так я такие же ящики по другим магазинам повез. Кто будет считать, сколько их у меня?
— Свидетель Кокорин, — насмешливо хмурит брови адвокат, — значит, эта многоопытная девушка хотела сбить вас с пути истинного?..
По залу снова пробежал смешок. Успокаивающе звякнул колокольчик.
— И вы отказались, — продолжает адвокат. — Какие же мотивы вами руководили?
— Какие мотивы? — недоуменно переспрашивает Сазоныч.
— Меня интересует, не было ли у вас личных счетов с подсудимой.
— Какие у меня с ней счеты? Не было никаких счетов. Хоть кого спросите.
— Значит, не было. Почему же вы все-таки отказались?
— Честный я человек, вот и отказался.
— Значит, честный. Это похвально, Кокорин. Похвально. Вопросов больше не имею.
«Тут что-то неспроста, — думает Тимофей. — Что она имеет в виду?»
— Свидетель Кокорин, можете занять место в зале.
Сазоныч посмотрел на Ирину Павловну, но не сел, а раздраженно заворчал: