Два ряда мониторов в Зале заседаний тоже включаются. Вначале по экранам пробегают расплывчатые полосы помех, затем дисплеи успокаиваются и показывают различные уголки всех отделов. Картинки меняются, хаотично переключаясь от сигнала к сигналу, одна за другой через семисекундные интервалы, создавая гипнотизирующий телевизионный коллаж.
Продавцы-консультанты занимают свои рабочие места, заученно изображая на лицах ненавязчивый, вежливый интерес. Администраторы этажей выстраиваются, чтобы приветствовать первый поток покупателей. Разносчики-рекламщики вытягиваются по струнке, готовясь выскочить к посетителям с образцами и пробниками.
Лишь обитатели Зверинца, равнодушные ко всей этой суете, продолжают заниматься своими делами под зеленым пологом джунглей.
11
Семь радостей Марии: а именно – Благовещение, Встреча Марии и Елизаветы, Рождество, поклонение Волхвов, Введение во Храм, Обретение во Храме и Успение
9.03
Такси подъезжает к кольцевой развязке возле Юго-Восточного входа, и Линде, воображающей прибытие экипажа к сановному дому, слышится хруст гравия под железными ободьями колес вместо шелеста шин по гудрону шоссе. Таксист останавливается у подножья лестницы, Гордон двумя пальцами протягивает ему «серебряную» карточку, помахав ею у его левого уха. Тот берет карточку и вставляет в счетчик с бывалым видом человека, которому приходилось держать в руках и «палладии», и даже «родии», и для которого какое-то «серебро» лишено всякой мистики. Гордон распахивает дверцу, выбирается и потягивается, разминая спину, после чего лениво оборачивается – поглядеть на «витринных мух», уже прилипших к окнам. Таксист занимается подсчетом: плата за поездку, плюс перцовая жидкость, плюс налог, плюс чаевые, – и называет сумму, которая поражает Линду своей величиной. Однако, напомнив себе, что теперь она совладелица «серебряной» карточки «Дней», Линда изображает на лице безмятежную улыбку и безропотно подписывает чек. Водитель возвращает ее «серебро» и желает удачных покупок и безопасного дня, сделав особый упор на слово «безопасный». Линда благодарит, вылезает из такси. И тут же на нее обрушивается порыв ветра неожиданной силы. Такси отъезжает.
Пригнув голову, Линда поднимается по ступенькам, обеими руками вцепившись в карточку. Дойдя до верха лестницы, она снимает с себя латаный-перелатаный макинтош, складывает его, превратив в аккуратный квадратный сверток, и засовывает в сумочку. Ветер, будто острый нож, вонзается в ее тело под тонкой кофточкой; кожа мгновенно покрывается пупырышками, и Линда начинает дрожать от холода. Оглядываясь по сторонам в поисках Гордона, она замечает, что тот все еще глазеет на «витринных мух». Она сбегает вниз и окликает его.
Гордон не отзывается. Ей приходится снова кричать:
– Гордон! И-дем!
Но Гордон не двигается с места, словно загипнотизированный. Линда не понимает, чем именно – не то видом этих оборванных, сгорбившихся, обдуваемых ветром человеческих созданий, сидящих на земле или на корточках перед витринами высотой во весь первый этаж, которые тянутся по периметру здания, не то самими витринами; но как только она подходит к мужу, ее вниманием завладевает крайняя витрина слева от Юго-Восточного входа, и желание поскорей зайти в магазин вмиг тает, уступая место покорной, восхищенной зачарованности.
Около демонстрационной витрины может собраться толпа до сотни человек. Одни витрины пользуются большим успехом, чем другие, но даже наименее популярные, как правило, собирают не меньше двух-трех десятков зрителей. Обычно «витринные мухи» перекочевывают от одного окна к другому, повинуясь прихоти, но есть и такие витрины, что обзавелись постоянным контингентом поклонников, которые торчат возле них от открытия до закрытия магазина. Почему какие-то витрины пользуются бешеным успехом, а другие – нет, разумному объяснению совершенно не поддается: ведь все они показывают, более или менее, одно и то же. Что ж, популярность – плод не только высокого качества, но и стадного инстинкта.
Витрина, приковавшая к себе взгляд Линды, не относится к самым популярным, однако и перед ней собралась изрядная толпа фанатов. Оконная рама служит аркой авансцены, сквозь которую виднеется интерьер стандартного загородного дома – хорошо обставленная гостиная, столовая, и расположенная выше, над лестницей, укромная хозяйская спальня с примыкающей к ней ванной комнатой. Через окна первого этажа открывается панорама сада с опрятно подстриженной лужайкой, которая завершается цветочными клумбами и изгородью. Интерьер дома оформлен в неопределенном стиле, если только беспорядочное нагромождение множества мебели, украшений и безделушек вообще можно назвать стилем. Комнаты забиты разными побрякушками, финтифлюшками, пустячками, игрушками и новомодными приборами, а посреди всего этого восседает за завтраком семья из четырех человек: папа, мама, дочь-подросток и маленький сынишка.