— Справа?
— Да вроде справа.
Жена словно бы незаметно, но все же невольно чуть выправлялась при нем — при его напоре.
— Так… Похоже и на аппендицит.
— Похоже; но разве он может не сильно болеть?
— У меня не сильно болел.
— А у тебя был этот… как его?
— Неважно, какой был у меня. («Гнойный у меня был. «Флегмонозный». Потом сказали, еще два часа, и мог бы тае. Может, врач — молодой — рисовался… Гнойный, с трубкой», — хотел он сказать. Но конечно же не сказал. «Погодим. Мы-то люди закаленные», — сказал он себе.) Как же было?
— Я как увидела, что температура, — я стала звонить в эту их… в неотложку. Ну, не дозвонишься. Наконец дозвонилась. Говорят: пришлем врача. Приезжает; довольно пожилой такой мужик. Говорит, это аппендицит, и никаких сомнений; но у меня, говорит, нет машины для доставки, сейчас я вызову. Я говорю: как так нет машины? а на чем же вы приехали? Он говорит: это другая машина… черт их разберет. Звонит туда опять к себе. Не может дозвониться. Нате, говорит, вам телефон — срочно вызывайте машину. А у меня, говорит, еще один срочный больной. Только быстрее… Я звоню — не могу тоже. Наконец дозвонилась…
— Сколько это все продолжалось?
— Сейчас… Да часов с четырех…
— Когда ты отвезла?
— Да вот… Не… не… не… давно…
— Когда точно?!
— Часа… два назад…
— Часа два я уже дома.
— Часа… два с половиной…
— Я был дома!
— Три…
— Ладно. Тошнило ее?
— Нет… по-моему.
— Дальше что?
— Вот. Дозвонилась наконец… Они: а где врач? Я говорю: он уж у другого больного, он… он…
Она не ревела, а минутами задыхалась как бы.
— Они что?
— Они: ладно, пришлем. И нет и нет… И нет и нет… Я уж сижу… Ну, что, думаю… У нее температура… Но, говорит, болит не так сильно… А тех нет и…
— Так.
— Наконец я звоню еще раз; я говорю: ну как это, все-таки вы должны были машину прислать; они там посовещались что-то…
Алексей относительно терпел на сей раз ее женские длинноты, ибо понимал, что изложение как бы и освобождает ее от части груза, боли.
— Они там что-то поговорили — и подходит к телефону… этот самый мужик!! Ка́к, говорит, вашу дочь еще не забрали! Ка́к это могло быть!
«Вот откуда — это нытье на сердце весь день. Впрочем, задним числом мы… умны».
— Так, — сказал он.
— Я, говорит, сейчас же сам пошлю. — И тут действительно они минут через двадцать приехали. Уже темно… Куда-то ехать… Тебя… нет… Уже какая-то баба. Говорит, а может, у нее и не аппендицит? У тебя, девочка, болит что-то? Маша, та, как нарочно, испугалась, а сама жмется и… «Нет, говорит, не очень болит».
Ну что ты будешь делать.
Может, не ехать?
Я уж хотела ее оставить на ночь дома.
И врачиха говорит: может, не аппендицит?
Но уж не знаю как — все же мы сели, поехали…
Темно…
Куда, думаю, девку из дому везу… Тут все-таки я… дома…
— Так, — прервал Алексей.
— Ну, сели мы, поехали… Это на Полянке…
Приехали — там врач — мужик — говорит:
— Может, и не аппендицит. Еще неизвестно. Но девочку мы оставляем.
Я:
— Как оставляете?
Может, не аппендицит, а оставляете?
Он:
— Вы, мама, не волнуйтесь и все такое.
И увели ее!
Увели Машу!!
— Так! — прервал Алексей.
— И выносят мне… Выносят мне эти… вещички… Как будто ребенка уже и нет…
— Да прекрати ты… это свое!! Ну, дальше что?
— А дальше что? Сидела там… сидела… как прошлый раз в больнице… то на скамейке, то на ступени… то на крыльце…
«Вот и спрашивай ее… такую, почему она не позвонила».
— Сидела… А дальше… А дальше что? Вот приехала… Я спросила… Если аппендицит, то… Они: то сразу операция… без согласия… родителей… в ту же ночь… Но у вас, говорят, по-моему, нет аппендицита… А я чувствую… А я чувствую, они ее сегодня могут… разрезать… Маша…
— Телефон дали?
— Дали… дали… где он… вот… вот.
— И на том спасибо. Ложись спать.
— А ты сейчас звонить будешь?
— Нет, сейчас я не буду звонить. Иди спать.
— Спать я… не буду, я…
— До конца ночи осталось три, четыре часа; сказать сейчас ничего не скажут; «только жилы вымотают», — добавил он про себя; а от тебя от бессонной завтра будет много толку.
— Я лягу, но…
Сам он вышел на минуту на улицу, набрал номер, но тут же положил трубку.