Финансовая сторона жизни не смущала монументальную во всех отношениях Ираиду Викторовну, ибо она занимала одну из самых востребованных ниш рынка, удовлетворяя спрос дома №12 по улице Безымянной в дешёвом некачественном алкоголе.
Вторая жена никогда не называла Григория Терентьевича Гришенькой, любимым и родненьким. Она говорила или «эй, ты», или «слышь». А, будучи в хорошем настроении, расщедривалась на ласковое «Гришка».
Часто, засыпая на кухонном полу без необходимых спальных принадлежностей, Григорий тихонько плакал от физического оскорбления, нанесенного увесистым кулаком Ираиды его туловищу.
Как-то Гриша выскочил из квартиры, а вернулся через два часа и не смог сказать ни одного слова.
– И откуда ж у тебя деньги появились? – с подозрительным спокойствием спросила Ираида Викторовна.
Григорий только с трудом пожал худыми плечами, как бы говоря: «пути господни неисповедимы». Женщина как гепард метнулась к антресоли и достала оттуда наполовину пустую, или, как говорят оптимисты, наполовину полную трёхлитровую банку.
– Ах ты скотина, сукин сын какой! Ты смотри, вылакал полбанки и домой припхался! Да я тя щас… – она не договорила, потому что заканчивала проникновенную речь деревянная скалка, которая доходчиво и аргументированно объяснила Григорию Терентьевичу всю порочность его поступка.
Такие казусы случались довольно часто, но Способ не желал покидать эту обитель несправедливости, а лишь выплёскивал горечь солёными слезами, впитывающимися в старое пальто, которое скрывало дефекты кухонного пола. Конечно, в силу отсутствия навыков мышления он не мог понять, но каким-то образом осознавал, что отказавшись от крова над головой в свои 67 лет с наступлением холодов окажется там, куда пока отправляться не планировал.
Глава 16
Этой осенью воображаемая старушка Судьба как никогда трясла воображаемое дерево второго подъезда дома №12 по улице Безымянной. Но, чтобы отведать не совсем дозревшие плоды, одного шатания ствола не хватало. И Судьба вспомнила, как маленькой девочкой в саду у своей бабушки, которую звали Вечность, она надевала пластиковую бутылку с отрезанным дном и надрезанным вдоль корпусом на длинную палку, и как легко было этим нехитрым устройством собирать немного кислые, зеленоватые, но сочные яблоки.
Конечно, понимать всё это нужно в переносном смысле. В качестве палки была использована милиция, а в качестве разрезанной бутылки – приказ всем участковым до Нового Года выполнить план по разоблачению и прекращению деятельности людей, выбравших своим хобби самогоноварение.
И Ираида Викторовна Немецкая, которая до этого момента так плотно висела на ветке и пряталась от солнца, дабы не созреть раньше срока, полетела в бутылку с треском, оставив хвостик на дереве.
Ах, как скучны судебные заседания, когда рассматриваемое дело столь банально. То ли дело в Америке с их судами присяжных, когда, опираясь на прецедент, горстка людей может победить Его Величество Закон. Да уж, там по процессу можно было бы написать целый остросюжетный роман, а не скромную главу в замшелом рассказе.
Итак, Америка-матушка. Пышный зал, но в то же время скромно убранный портретами великих людей и цитатами из Библии. Обязательно флаг, кусок ткани, за неуважительное отношение к которому могут отправить в штат Колыма. Обязательно мебель, добротно сделанная, чтоб служить великому делу великой страны не один десяток лет.
Зал постепенно заполняется людьми, среди которых журналисты с радио, телевидения и из газет. Яблоку негде упасть, если такое сравнение будет уместно. Лицом к залу, словно на первом месте пьедестала, судья в мантии, и, может, шапочке. Или без. Обязательный успокоительный молоток по правую руку.
С одной стороны от судьи, не важно, с какой, обвиняемая в самогоноварении Ираида Викторовна. Это благочестивая дама в летах, одета во всё чёрное, как на траур. В комплекте идёт даже чёрная вуаль.
С другой стороны место свидетеля, пока вакантное. Перпендикулярно стоят две скамейки с полит корректным составом присяжных, которые являются последним штрихом, и:
– Дело по обвинению миссис Ираиды Немецкой в фальсификации алкогольной продукции объявляю открытым, – говорит судья, не называя отчества обвиняемой, ибо в Америке это не принято, и подтверждает свои слова подтверждающим молотком.