— Как она? — слышу я сквозь сон мужской голос совсем рядом.
— Тс-с-с… Она еще не проснулась, — шепотом отвечает самый дорогой и любимый голос, и неприятные ощущения мороза исчезают мгновенно.
Невиданная легкость окутывает меня, становится уютно и тепло. Вдыхаю знакомый запах, и сердце, кажется, замедляется. Оно успокоилось и теперь не переживает каждую секунду.
Выспавшись, зевая, потягиваюсь, думая, что мне приснился странный и очень реалистичный сон. Но всё быстро становится на свои места, когда я понимаю, что нахожусь на борту самолета.
Приплыли…
Сомнений больше нет. Это было не во сне, а наяву.
— Проснулась, — одергивает тяжелую штору белого цвета Мэтт, проходя ближе ко мне.
Следить за каждым его движением, как коршун. Могу и практикую.
— Ты чего такая недовольная? — улыбаясь, произносит он, присаживаясь со мной рядом.
Сохраняю стратегическое молчание. Он предатель, Соня! Предатель.
— Будешь? — протягивает он мне бутылку воды, и тут я не могу сдержаться от язвительности.
— Чтоб ты вновь усыпил меня на пару часов? — прищуривая свои глаза, я отбираю у него бутылку и бросаю себе за спину, складывая руки под грудью.
— Это было необходимо, милая моя. Иначе бы мы не выбрались оттуда, — произносит Мэтт, поглаживая мою щеку.
В нем что-то изменилось. Он стал более открытым и заботливым, что ли…
— А где мы сейчас? — Сбрасываю с себя одеяло, и выглядываю в окно самолета.
— Скоро будем дома.
Дома?
От Мэтта не ускользает ничего. Он замечает все изменения на моем лице и в моем голосе.
— Да, милая. Дома, — уточняя, повторяет он, подходя ко мне ближе.
Усиленная охрана провожала нас от самого трапа до дома, как выразился Мэтт ранее. Впрочем, я добилась всего, чего хотела. Мэтт нанял и ходит теперь повсюду в сопровождении своих людей. Обидно только, что ради этого пришлось перейти дорогу моему отцу.
— Я скучал, — произносит Мэтт и поглаживает мою руку, когда мы уже въезжаем на территорию его особняка.
— Ага, — киваю я.
Пытаясь найти хоть какой-то убедительный аргумент отпустить меня обратно на родину. Убедительный для Мэтта. Ведь это бред сумасшедшего — держать меня тут. Я не собираюсь играть роль приманки. И как же Мэтту удается вести себя так, словно ничего не изменилось?
— Ты на меня злишься по неизвестным мне причинам, — говорит Мэтт, заглядывая в мои глаза. — Но уверяю тебя, я ни в чем не виноват.
Ну наконец-то мы перешли к сути.
— Все вы так говорите, — отмахиваюсь я от него, высвобождая свои руки.
— Я не всё, — ловит он мой подбородок, разворачивая к себе. — И ты это знаешь, — его взгляд скользит от моих глаз к губам. — В твоих же интересах поверить мне.
Говорит так, будто мне это нужно. Нужно.
Мы подъезжаем к парадному входу особняка как раз в этот момент. Отталкивая Мэтта от себя, я выбегаю из машины. Голова кругом. Весь мир играет со мной в злую шутку, позабыв предупредить меня, попадаю прямиком в горячие объятия Рена.
— Наконец-то, — произносит он, даря крепкие объятия. И если бы не мое взвинченное настроение, то я бы обязательно прониклась такой же встречной энергией.
— В дом! — командует Мэтт. — Она замерзнет сейчас.
Нервы кидаются в голове нецензурными словами. Вот настолько я была зла. Я дважды оказалась в этом доме не по своей воле. Мне нужно ускользнуть отсюда и не дать Мэтту использовать себя. Теперь мое рвение обломать все планы по поимке Эрнандеса стали еще решительнее.
Рен и Мэтт о чем-то разговаривают в стороне, пока я изо всех сил разрабатываю свое боковое зрение и слух.
— Милое дитя, — ставит передо мной чашку горячего черного чая с персиковыми пирожными Эбенезер, — мы все были так подавлены, когда ты не вернулась.
Если бы не та жгучая боль, что поселилась в моем сердце после того, как я открыла конверт. То я бы дала волю всем своим радостным чувствам. Ведь я тоже испытывала аналогичные чувства. Но боязнь ошибки слишком велика, но маленькая надежда есть всегда. Только для этого нужен разговор.