От его тона, наполненного ненавистью, мне становится не по себе. Павел проводит по волосам руками и ударяет кулаком стеллаж. Я вздрагиваю и хватаюсь за спинку стула.
— Я сказал твоему отцу. Я! — прокричал он. — Но я никогда бы не подумал, что твой отец одобрит этот брак. Как он это допустил?
— Тебе не кажется, что ты лезешь не в свое дело? — я сжимаю губы.
Кто он такой, чтобы судить меня? Понимаю, что пора прекращать испытывать судьбу на благосклонность, решаюсь на побег. Пусть с ним разбирается Мэтт.
— Куда? — впечатывает меня в стеллаж Павел, скалясь в улыбке бешеного зверя, он сжимает мое горло руками с бешеной силой.
— Пусти, — вместо крика вырывается жалкий писк.
— Сначала был этот Костя, — презрительно произносит имя Павел и сдавливает сильнее мое горло. Голова начинает невольно кружиться. — Теперь ты нашла другого! Под стать себе, да? Решила, что тебе можно выбирать?
В глазах начинает теряться свет из-за окна. Единственный ориентир начинает угасать.
— Знаешь, как этот твой «Неудержимый» бесил меня?
Я хватаю ртом воздух. Руками пытаюсь оттолкнуть от себя подальше, но Павел свободной рукой блокирует мои попытки.
— Пусти… — хриплый голос звучит будто вне меня. — Тебя убьют, если ты мне навредишь…
Эти слова действуют как отрезвитель на него. Его руки разжимаются, и я падаю на пол, жадно вдыхая воздух. Легкая дрожь бьет по всему телу. Я обхватываю горло и начинаю растирать онемевшие мышцы.
— Ты болен, — произношу я, осипшим голосом.
Павел падает рядом со мной на колени и обнимает меня.
— Прости, прости... — шепчет он.
Меня начинает пробирать дрожь, от его поведения.
— Я сам не знаю, что творю, — обхватывает он мое лицо руками, проводя по губам пальцами.
— Ты помнишь, как в детстве я приносил тебе шоколадки, чтобы ты только простила меня за испорченные рисунки?
Я растерянно киваю ему. И он расплывается в болезненной улыбке и вновь обнимает меня.
— Я могу сделать тебя счастливой. Слышишь? — Раскачивается он из стороны в сторону, пытаясь успокоить кого-то из нас.
— Костя в прошлом. Мне было несложно расправиться с ним.
Меня будто молния ударила. Окаменев от его слов, дыхание прекращается.
— Что? Что ты сказал? — голос дрожит. — Это был ты?
Павел не отвечает, а продолжает свой монолог.
— С Мэттом будет куда сложнее. У него большой опыт в этой области, нежели был у Кости. Но мне готовы помочь. Нам готовы помочь, Сонь!
Смотрит на меня Павел с большой надеждой в глазах.
— Ты больной! — качаю я головой, отталкивая его.
Бегу к выходу, теряя равновесие на каблуках. Всё это время Павел был близок с моей семьей. Он буквально был на каждом празднике. Черт! Он был на дне рождения Кости. Костя относился к нему как к другу, а он его заказал. И все это из-за придуманной любви ко мне. Хотя я выражала прямое презрение в ответ всегда.
Больной! Больной ублюдок! Он заслуживает куда большего наказания.
Останавливаюсь, вскидываю голову, встречаясь с безумным взглядом.
— Это тебе за Костю!
Хватит бегать. Сначала разберусь с этим куском дерьма. Плевать, что испачкаю руки, но я отомщу. Вскидываю руку, нанося удар по челюсти Павла.
— Вот же сучка!
Брыжет кровь на пол из-за рта. Он хватается за челюсть и криво улыбается.
— Я так и знал, что ты просто так не сдашься. Я дал тебе шанс. Но ты решила им пренебречь.
— Правильно думал, — готовлюсь ко второму удару.
— Поэтому я позвал друзей.
Последнее, что я помню, это: пыльный мешок на голове, тупой удар по затылку и темнота.
Глава 104.
Софья
Вот же гнида под птичьей фамилией. Больше и слов нет. Павел оказался настоящей бомбой замедленного действия. Я догадывалась, что он больной на голову, но не догадывалась, что всё настолько плохо.
Его зависть, привычка получать всё, что заблагорассудится, погубила столько людей и моего Костю. Я на все сто процентов уверена, что теперь на очереди Мэтт. Как же не вовремя активировался Павел. Нам и так хватает проблем в виде Алонсо и вновь всплывшего Семерика. Хотя, судя по признанию, Павел-то и заплатил Семерику за убийство Кости.