Тупая головная боль в затылке заставляет сморщиться. Хотелось приложить к больному месту руку, но они оказались крепко-накрепко связаны за спиной. Из груди вырвался протяженный стон боли и бессилия. Я скрючилась на каком-то старом матрасе и постаралась поджать озябшие ноги под себя.
Место напоминало полуподвальное помещение. Облупившаяся краска валялась около стен на полу. Местами виднелись трещины. На полу лежал выцветший линолеум, который был в порезах и пятнах крови.
Холод пробрал до самых костей. Я выдохнула, и пар из моего рта в медленном танце полетел вверх. Сколько я была в отключке? Павел хоть отдает себе отчет в том, что он натворил? Да он и его семья потом все десять поколений наперед жизни нормальной видеть не будут.
Стук каблуков по бетону отзывается эхом. Поджимаю ноги и готовлюсь встретить своих похитителей с широко раскрытыми глазами. Сердце бешено колотится. Я явно погорячилась, когда решила, что всемогущая и мне не нужна помощь. Надеюсь, Мэтт и папа уже вышли на след этого ублюдка. И первое, что я скажу папе, это: «А я говорила, что Скворцовы — мутные типы».
Двое амбалистых лысых мужчин входят в подвал. На них обычные серые футболки и спортивные штаны.
— А вот и вы, — как можно радостнее произношу я.
Они молча проходят и поднимают меня, как тряпичную куклу. От резкой смены положения голова начинает пуще прежнего кружиться, и кажется, меня сейчас вырвет.
— Можно мне пакетик? — заглядываю я в молчаливые лица мужчин. Один отрицательно мотает головой и толкает меня к выходу.
Меня проводят по темному узкому коридору. Хотя от моего бессилия они просто волочат меня по нему, не давая разбить нос и губы о деревянный поскрипывающий пол. Высокие двери повторяются через каждые 2 метра. За ними слышится смех и стоны.
Бордель? Казино?
Сколько уже мы идем? Разве дом может быть настолько огромным? Будто прошла несколько километров.
Меня встряхивают, когда мы оказываемся перед двойной дверью. Один из мужчин стучит три раза по дереву, делает паузу и совершает еще один стук.
Я приподнимаю одну бровь. Они это серьезно сейчас? Шифр?
Дверь со скрипом открывается, меня толкают вперед, и я чуть не теряю равновесие, запутавшись в широкой юбке свадебного платья. Хороша невеста... Дешевый фильм с телеканала «Русский роман» какой-то получается. Только вот будет ли хэппи-энд?
Темное помещение, завешанное длинными шторами серого цвета. По центру комнаты висит огромная картина. Прекрасная женщина с греческой прической. Акцент платья сделан на перьях. Она будто артистка кордебалета. Ярко-красная помада на губах, длинные стрелки, а над губой родинка. Роковая женщина, наверное, она, подумала я.
— Вам бы петли смазать, — бросила я, изучая огромную комнату.
— Не стой там.
Кожаное кресло оборачивается. Лицо мужчины все еще скрывает тень. Тусклые светильники не выдают своего хозяина.
— Присаживайся, — указывает рука в черных перчатках на кресло.
Сглатываю и сажусь в кресло напротив. Тяжелый дым сигарет, отражается в луче света ламп.
— Veracruz?
Рука в перчатках замерла.
— Да, — протянул мужской голос, а потом послышался смех.
— Вас это рассмешило?
Я не понимала причины для смеха. Обычно с заложниками не водят светских бесед. А смех всегда только надменный, уничтожающий твое внутреннее «Я». И все это, чтобы жизнь медом не казалась. Нужно показать, кто тут батя и кто тут строит дальнейшие планы на ТВОЮ жизнь.
А вообще кто это? И где Павел?
— Не каждый день встречаешь девушку, которая только по запаху может определить марку сигар.
— Всегда знала, что мое предназначение — удивлять, — без прикрас ответила я и скривила губы.
Быть может, стоит убавить обороты, Соня?
И вновь это смех.
— Я начинаю понимать, что в тебе нашел Уилсон. Прежние были другими... — задумчиво произнес мужчина, выдохнув новую порцию едкого дыма в потолок.
— То, что я не как они, — комплимент.
— Хорошо сказано, — дернул указательным пальцем аноним.
— Это «Скриптонит», — благородно просветила я своего собеседника. — А вы хорошо осведомлены в постельных делах мистера Уилсона?