— Не мешай, — шикнул на нее Рен и открыл дверь.
— Слишком тихо, — замечает Борис Андреевич, держа наготове оружие.
— Я уверен, что нас уже ждут.
— Ненавижу такие места, — брезгливо осматривается Митяй, сжимая в руках бейсбольную биту.
— Ты бы, умник, достал телефон и проверил, не изменились ли координаты сигнала, — прошептал Кабан.
Медленно проходим вовнутрь, осматривая каждый метр поместья. За спинами излучается тонькое свечение смартфона Митяя.
— Он по-прежнему тут. Тут наша...
Я оглядываюсь и утыкаюсь в него взглядом.
— Наша Соня, — заканчивает он, заметив мой взгляд.
В этот же момент Рена хватают и кидают об стену.
— 씨발!
Мира, сработав чисто на реакции, уклоняется, успевая выхватить из ножен Акелу. Нож вонзается в ногу бедняге.
— Рен, ты как? — подбегает к нему блондинка и проверяет его тело на наличие ранения. — Ничего не повредил? Где болит?
— Мира Борисовна! — Громко заявляет ее отец, укоризненно глядя на этих двоих.
— Ложись, — отталкиваю на пол отца Сони, укрывая собой.
Прячусь за диваном, накрытым белым полотном. Делаю выпад и стреляю несколько раз. Двое из клана Алонсо падают с лестницы.
— Один нужен живым, — кричу я Рену.
Он кивает и перекатывается по полу. Хватает одного и валит на пол. Старый деревянный пол трещит по швам от такого веса.
— Мы их задержим, а вы идите. Мэтт!
— Что?
— Валите отсюда, — командует Борис Андреевич.
Мира подхватывает с пола пистолет Рена и на ходу убирает нож, следуя за корейцем вниз по каменной лестнице.
— Где Алонсо? — надавливаю я на горло его солдата.
— Что-то он не торопится говорить, — делает блестящее умозаключение Кабан.
Наконец мы слышим речь.
— Серьезно? Мексиканский? — негодует Митяй и начинает набирать в поисковике переводчик Google.
Мира отодвигает меня и, вооружившись кастетом, бьет несколько раз парня по морде.
— Спроси его еще раз, — кивает она мне, встряхивая свою правую руку.
— Он внизу, — отвечает на чистом английском парень. — Направо, — тычет он пальцем.
씨발 — корейское ругательство. Имеет много вариаций. Таких как: блядь, пиздец, ебать. Читается как: щибаль
Глава 109.
Софья
Предательство. Папа всегда казался мне человеком, стоящим горой за своих. Черт возьми, он твердил мне об этом всегда сам. Разве Костя не заслужил его защиты? Он был таким же человеком. И, пожалуй, самым невинным среди всех. И стал расплатой. Он стал разменной монетой в чужой вражде. Наша любовь стала разменной монетой.
— Боль не стихла. Она до сих пор вот тут, да?
Семерик опускается на колени передо мной и касается кончиком ножа виска. Его безумная улыбка холодна. Вот что происходит с людьми, которые сошли с ума от ненависти. Она крепко отпечаталась в этих серых, почти выцветших глазах.
— Всегда. День за днем, — шепчет он, и я проникаюсь этим голосом. — Ты ведь и сама познала это. Верно?
Еще как. Сейчас мне вдвойне больнее. Хочется захлебнуться в этом горе. Всегда одна. Всегда. Нет никого, на кого бы я могла положиться. Все преследуют лишь свои эгоистичные желания. Никому нет дела до души и счастья других.
— Павел не знал, что я преследовал свои личные интересы, убивая твоего бойфренда.
Мужчина снял с себя потрепанный пиджак, оставаясь в серой футболке.
— Но мне было приятно думать, что я причинил такую боль дочери Санька. Я ведь наблюдал за вами. Долго наблюдал. Костя был таким джентельменом, — сообщил мне Семерик, перебирая на столе разных размеров ножи.
Он отложил холодный металл и взглянул на меня.
— Твой отец не был таким. А я был. Я был как твой Костя.
Я задержала дыхание, когда он подошел ко мне. Меня обдало спиртом и жевательным табаком. Он принялся развязывать мне руки.