— Запомни, никаких шуток про бандитов из 90-х.
— Даже коротких? — Делает попытку Костя, пока я поправляю его рубашку.
— Даже коротких. — Строго наказываю я.
Как папа мог так поступить с ним? Как он мог поступить так со мной? Скрывать такое столько лет.
— Иди ко мне!
Голос звучит всё настойчивее. Кажется, что он совсем рядом — стоит только протянуть руку, и можно будет ухватиться за него.
Море волнуется три.
— Папа, познакомься, это Костя. Костя, это папа. Александр Сергеевич.
Придирчивый взгляд отца оценивает парня с ног до головы.
— Очень приятно, Александр Сергеевич. А вы уже познакомились с Дантесом?
Его шутки...
— Раскольников Александр Сергеевич, — повторяет папа, будто не услышал слова Кости.
Костя несколько раз кивает.
— Ну и как много топоров вам дарили?
Пора проснуться. «Он ушёл», — кричит сознание. На мгновение становится так легко, как никогда прежде. Тело наполняется эйфорией. Боль сменилась самым настоящим раем. Это и есть успокоение?
— Соня! Ты меня слышишь? — голос Мэтта быстро теряется на фоне всплывающих одно за другим воспоминаний.
Перед глазами начинает мерцать. Быстрые вспышки не дают мне сконцентрироваться на чем-то одном.
Горячие губы Кости овладевают моим ртом. Ноги сами утопают в теплом мелком песке.
— Я стану твоим «Навсегда», — говорит Костя, на секунду оторвавшись от меня.
Мои губы растягиваются в нежной улыбке. Я слегка прищуриваюсь от удовольствия, услышав эти слова. Руки сами тянутся к его светлым мягким волосам.
— Моим «Навсегда»? — переспрашиваю я, приподнимая игриво брови.
— Ага.
— Какой ты самоуверенный, Костя!
Я переворачиваюсь на живот. Песок приятно скатывается по коже. Кладу голову на его торс и закрываю глаза. Спокойствие.
Чьи-то грубые руки хватают меня за подбородок и открывают рот. Я чувствую, как воздух пытается проникнуть в мои лёгкие.
— Соня! Сделайте вы уже что-нибудь! Папа! — кричит Мира.
Теплые ладони касаются моего лица. Но сил нет. Нет сил бороться. Грудная клетка прогибается под тяжелыми толчками. Но разве этого достаточно?
Море волнуется раз.
— Милая, очнись! Еще раз, Мэтт!
Еще один поток кислорода. Ребра сжимаются и разжимаются под тяжелыми руками, которые давят.
— Костя! Это была твоя идея с горными велосипедами?
— Только я мог придумать такое, золотая моя! Иди поцелую.
Я хочу пойти за тем голосом, что был до боли родным. Мне кажется все это таким правильным и заманчивым.
— Иди ко мне.
Море волнуется два.
Сердце сжимается от тоски. Он зовет меня. Как же это было давно... То же солнце освещает мне путь. Теплая рука опускается к моему лицу.
— Идем.
Я заглядываю в родные зеленые глаза и млею от счастья.
Прекрасный сон? Или же это всё происходит наяву? Костя кажется таким реальным. Он совсем не изменился: те же волосы цвета соломы, мой милый блондинчик в жёлтой бандане. От него всё так же веет целеустремлённостью. Я прямо сейчас ощущаю его запах — морской бриз.
Море волнуется три.
— Я стану твоим «Навсегда».
Навсегда...
— Кажется, она не дышит.
Я не успею проснуться.
Глава 111.
Мэтт
— И чьи чувства я задел? Ты что ли у нас такая религиозная? — Я скрещиваю руки и смотрю на невыносимую брюнетку.
— Просто будь добрее. — Произносит Соня, открывая ноутбук.
И это она мне говорит?
— Я думаю, что скоро ты проверишь.
Проверю? Нет, я убежденный аттесит. Нельзя полагаться на чудо. Я признаю, что начал употреблять близкие высказывания, но это ничего не меняет.