— Не подходи. Грязно стрелять в спину. Тебя разве этому не научил папа? — Говорю я, а у самой сердце дрожит.
Мне нужно бороться. Из всех сил. Но их нет. Руки и ноги плохо слушаются. Внизу слышны звуки борьбы и выстрелы. Каждый звук пробирает до костей и заставляет вздрагивать меня на месте.
Ну, все! Прощай моя прекрасная голова. Я буду скучать.
Хочу уже вытащить пистолет и прострелить ему колено. Мужчина с белыми волосами подходит ко мне ближе. Его лицо вызывает у меня лишь отвращение. Его глаза следят за каждым моим движением. И в них проскальзывает желание? Мозг кричит: «Нет».
— Еще шаг, и я спрыгну. Живой не дамся, — кричу я, пытаясь выиграть время и достать из сумочки «Макар».
— Хорошо, — усмехается он. — Умри!
Он слишком быстро настигает меня и берет за плечи своими грязными руками, больно сжимая их. И, как будто куклу, сталкивает вниз.
Говорят, что на грани смерти люди видят все яркие моменты своей жизни. Я видела лишь улыбающегося своего Костю. Видела нашу первую с ним встречу. Как он сбил меня на своем скейте в аэропорту и улыбался с лицом провинившегося щенка, подавая мне влажные салфетки. А потом он сравнил меня с полуфабрикатом, назвав меня Gallina Blanca, тем самым вызвав самый праведный гнев на себя.
Его ямочки на щеках и светлые волосы, подвязанные фирменной желтой банданой. Я так соскучилась.
— И я скучаю, — прошептал Костя.
Мне даже показалось, что я почувствовала легкое касание его руки на моем лице. Аромат морского бриза, мяты и нашего лета словно витал в воздухе, возвращая меня в прошлое.
Возможно, скоро я его увижу?
— Рано, моя Сонька. Золотая моя... Рано... Я люблю тебя.
— И я люблю, Неудержимый... — шепча, произнесла я.
Из груди вырывается крик, чувствуется легкий ветерок. Сжимаю зубы и зажмуриваю глаза. Темнота и боль.
Глава 10.
Мэтт
Часы тянутся мучительно долго. Не в силах контролировать свои эмоции, бью кулаком о стену. Как я мог допустить такую ситуацию? Почему раньше не засекли, что готовилось покушение? Если бы можно было все исправить, то не было бы этих последствий. И она бы не лежала сейчас в тяжелом состоянии в больнице. Зачем она вообще полезла в это дерьмо?
— Ну и где информация? — Рен не успел войти, а я уже накинулся на него.
— Все тут, — он бросает передо мной папку и женскую сумку на стол.
— А это еще что? — Приподнимаю указательным пальцем черную сумочку, подношу ближе к Рену, вопросительно выгибая бровь.
— Вещи потерпевшей. А точнее, Раскольниковой Софьи Александровны. Ты погляди, погляди! Очень много интересного найдешь, — он кивал в сторону сумки довольной мордой.
— Ты рылся в её вещах? — спрашиваю я, и он кивает мне в ответ.
Не знаю, и почему я так удивляюсь? Это ведь Рен. У него любопытство стоит на первом месте вместе с его тупым чувством юмора, которое он считает отменным. И только потом идут другие качества.
— А что? — удивляется он, даже обидевшись. — Это самый быстрый способ выяснить информацию. Сам же говорил, чтобы побыстрее. Тебе не угодить, — Рен махнул на меня рукой, уселся в кресло и забрал сумочку из моих рук.
— Глянь, что покажу, — улыбаясь своей белоснежной улыбкой, Рен начал доставать содержимое. — Паспорт, помада, мини-духи или хрен знает что это... — напряг он свое лицо, крутя розовый флакон в руке и отбрасывая его подальше.
— Так! Ты мне собираешься ее косметику презентовать? — перебил я его.
— Подожди ты, — поднял он ладонь, останавливая меня. — А вот и самое интересное. Смотри, какая красота, — Рен достает красный пистолет Макарова.
— Но и он не так-то прост, — играет бровями мой друг, — а с гравировкой. «Раскольникова С. А. люблю от А. С.», — читает с интонацией Рен. — Кстати, отличная идея для подарка. Мне подаришь такой же? Я тоже такой хочу.
— Отдай сюда. Много ты знаешь девушек, которые носят при себе огнестрельное оружие?
Я взглянул на Рена, осматривая ствол со всех сторон. За ним явно хорошо ухаживали. Он легко перезаряжался, магазин был смазан и начищен до блеска, а внутри было три патрона.
— Ну-у, был у меня как-то роман с офицером полиции. Отменные наручники у них, скажу я тебе. Лучше, чем из секс-шопа. — Он поднял глаза к потолку и начал вдаваться в подробности, о которых я предпочел бы не знать.