— Я ничего не знаю…
— Не люблю, когда мне лгут, — покачал я разочарованно головой. — Знаешь, что интересно? Ты начинаешь вонять, как дерьмо, когда лжешь.
Я подошел к столу с инвентарем и начал выбирать, оглядываясь назад на пленников. Выбрав тоненький короткий нож, проверил лезвие.
— Давно я не практиковался в пытках. А что насчет тебя? — Я подошел к стрелку, подцепив его подбородок острием ножа, приподнял на себя, впиваясь кончиком ножа в кожу под языком. — Как тебя зовут?
— Амато, — затрясся от страха сразу же он, поглядывая вниз на мою руку, которая крепко сжимала рукоять ножа.
Его глаза были залиты потом и слезами. Как же он был жалок! Ему было не жаль Софью, когда он столкнул ее.
— Амато, ты порадуешь меня сегодня? — Я присел рядом с ним на корточки. — Расскажи всё.
— Я ничего не знаю! Клянусь!!! Пощадите… Умоляю!!!
— Неправильный ответ, — ответил я разочарованным голосом и воткнул нож в середину его бедра. Амато вскрикнул и начал выть от боли. Медленно прокручивал лезвие внутри его плоти, разрывая все мышцы, артерии и вены. Кровь начала сочиться темной алой рекой, пропитывая брюки. Микаэль старался не смотреть на это, но Михаил схватил его за волосы и заставил наблюдать.
— Да-а, долгая будет ночь... — Рен присел в кресло, закинув ногу на ногу. Он довольно редко принимал участие в подобном.
Я не обратил внимания на реплику Рена. Уж слишком был занят разбором слов среди криков Амато.
— Говори! — прикрикнул я, углубляя нож в ноге.
— Довольно трудная публика, – проворчал Рен. Даже в такой момент он умудрялся шутить. Я думаю, что это его личный способ маскировать свои чувства, блокировать их. Не только для других, но и для самого себя.
— Молишь меня? Ты не по адресу! — Я бросил нож на стол и стал наносить удар за ударом в живот. Пока Амато не закашлял кровью.
Его тело старалось сгруппироваться от моих ударов. Но я каждый раз хватал его за волосы, заставляя разогнуться. Вскоре он потерял сознание. Михаил окатил его холодной водой. Он мигом пришел в себя. Став жадко хватать ртом воздух.
Я тем временем уже переключился на Микаэля. Глядя на него, я видел всю свою семью, которую так и не смог спасти. Которую они так подло убили из-за власти и денег.
Ярость застелила мои глаза, разлилась по моим венам. Я хотел убить его. Но не мог, мне нужно было, чтобы он заговорил. Не знаю, чем заслужил Эрнандос такую преданность, но они молчали, как рыбы. Когда их тела больше напоминали мешок с отходами, чем людей, я остановился. Все-таки мне нужны были они живыми.
За горизонтом начинало подниматься солнце. Начинался новый день.
— Проследи, чтобы копыта не откинули, — сказал я Михаилу.
Солнце уже поднялось высоко. Я быстро заехал домой, чтобы привести себя в порядок. Нельзя, чтобы Софья увидела меня в таком виде. Одежду пришлось выкинуть. Она была насквозь пропитана кровью и потом. Не хотелось показаться мясником.
Я добрался до больницы, бросил машину на паркинге и отправился к врачу Софьи, чтобы забрать документы на выписку Московской принцессы. Но доктор был удивлен, увидев меня.
— Мистер Уилсон… — Начал док, но я перебил его.
— Будь осторожен в своих дальнейших фразах, — говорил я, указывая на него пальцем, предупреждая, что от ответа зависит его дальнейшая жизнь. — Клянусь, у меня была дерьмовая ночь...
— Простите, сэр. Но я не понимаю, что вы тут делаете... — говорил док, заикаясь.
— Что это еще значит?! — Я почти срывался на крик, но вовремя остановился, сжав спинку стула. — Я пришел за документами Софьи Раскольниковой! Чтобы забрать ее!
Лицо дока побледнело, он схватился за сердце и пробормотал:
— Простите, сэр. Я думал… Мисс сказала… Я не думал... — Он начал заикаться и хвататься за голову, не зная, куда деться.
— Что произошло? — Я уперся кулаками в стол, док упал в кресло и испуганно уставился на меня.
— Она ушла. Сказала, что вы ждете ее внизу, — его голос опустился до шепота. — Простите, мистер Уилсон. Прошу! — Он встал на колени, подполз ко мне и начал тянуть свои руки.