Вино также привело к огромному разрыву между мной и Тедди Пайном, моим бывшим лучшим другом и третьей точкой нашего предполагаемого нерушимого треугольника. Хотя Тедди никогда не давал Джонни таких обещаний, как я, мысль о том, что он тоже член семьи, была просто понята. Джонни так же бросил его. Ему хотелось бы знать, что он вернулся и что пришёл за мной. А может быть, мне просто нужна чья-то помощь, кого-то, кто это понимает и кому я могу доверять. Даже если я разбила этому человеку сердце после неосторожной связи на одну ночь.
Тянусь к сумочке и тащу её к себе по столешнице, вынимаю телефон и поворачиваю его к себе лицом. Пролистываю контакты и нахожу выделенный серым цветом номер с именем Тедди. Я отключила его много лет назад, чтобы случайно не набрать его номер — после того как набирала его дважды за месяц. Я меняю настройки и делаю глубокий вдох, прежде чем нажать кнопку вызова. На первом же звонке у меня потеют ладони.
Тедди берёт трубку на третьем.
— Я как бы ожидал этого звонка.
При звуке его голоса по моей щеке скатывается крупная слеза. Это неожиданно, и облегчение заставляет мои лёгкие сжаться, когда ещё одна слеза бежит следом.
Я шмыгаю носом и вытираю слёзы, уверенная, что Тедди слышит мои эмоции. Боже, как успокаивает его голос. Даже с оттенком гнева в нём.
— Думаю, мне нужна твоя помощь, Тедди. Ты можешь приехать?
Я проглатываю нахлынувшую гордость, когда произношу эти слова, и позволяю своей груди гореть надеждой, что он не откажет.
— Я буду у тебя завтра утром, Бринн. Не тебе одной нужна моя помощь.
Мои веки трепещут от новых слёз, я киваю и подношу кулак ко рту, чтобы сдержать рыдания. Его слова короткие и сладкие, и они не для меня. Они для нашего друга. Для моей любви и погибели. Моей лучшей и худшей ошибки. Для Джонни.
— Позвони мне, когда приедешь. — Мои слова звучат слабо, усталость и боль в сердце выматывают меня.
— Да. — На этом он заканчивает разговор, и я полностью теряю самообладание.
Как будто сейчас вечер пятницы. И мне восемнадцать. И я совсем одна.
Опять.
Глава 6
17 лет
Уже почти семь утра, а Джонни всё нет.
Джош продолжает искоса поглядывать на меня из-за главного стола, где сидит в самом центре вместе с остальными выпускниками. На мне одно из маминых церковных платьев, с оборками, которое опускается ниже колен и делает мой бюст похожим на... ну, как будто он у меня есть. Это единственное платье, которое, как мне показалось, подходит к тому образу, который хотел создать Джонни. Он всё время ссылался на тот старый фильм, где враждующие банды бросают друг другу вызов и танцуют. Я уверена, что он имел в виду «Вестсайдскую историю». Чем дольше стою здесь, расправляя жёлтую юбку и игнорируя тот факт, что на мне чёрные «Мэри Джейн»5, а не белые маршевые туфли, которые носят все остальные ученики, проходящие прослушивание, тем сильнее у меня сводит живот от сомнений.
— Я думала, ты пробуешься?
Вздрагиваю от голоса моей подруги Кори, раздавшегося у моего уха, и поворачиваюсь к ней лицом, одновременно пытаясь отдёрнуть юбку. Как будто это как-то поможет.
— Пробуюсь.
На её лбу образуются морщинки, когда взгляд скользит вниз по моему телу. Её рот приоткрывается, но подруга ничего не говорит.
— Я знаю. Знаю! — шёпотом кричу я, расправляя юбку. Взглядом дико обвожу край поля, натыкаясь на чёрные брюки, белые рубашки на пуговицах и шляпы с перьями. Мои волосы...
— Как тебе удалось так уложить кудри? — Кори нежно поглаживает нижнюю часть одной из скрученных прядей волос, которые мне удалось зафиксировать на месте с помощью двадцати семи шпилек и флакона лака для волос.
— Я не спала всю ночь, придумывая, как сделать завитки на заколках.
— Ну, ты, вроде как, справилась, — говорит Кори с улыбкой. Она проводит кончиком пальца по изгибу локона над моей левой бровью.
— Осторожно, это всё иллюзия, — шучу я.
Мы обе смеёмся несколько секунд, но у меня начинается обильное слюноотделение, как будто меня может вырвать, и Кори, должно быть, замечает это, потому что берёт меня за руку и ведёт к стойке с водой рядом с трибунами. Мы с Кори занимаемся в оркестре с четвёртого класса, когда нам разрешили выбирать инструменты и брать их домой. Она никогда не отходила от саксофона. Я же, пройдя через медные и духовые инструменты, перешла на ударные.
— Пей, — говорит она, наполнив до краёв пластиковый стаканчик и протягивая его мне.
— Спасибо, — я выпиваю всю воду.
— Значит, этот образ ты выбрала... намеренно? — Её чёрная левая бровь приподнимается, и меня охватывает новая волна тошноты.
Если бы не была так напугана тем, что вот-вот полностью провалю свой шанс стать тамбурмажором, я бы посмеялась над иронией её вопроса. У Кори каждый месяц волосы разного цвета. Сейчас? Тёмно-фиолетовые с яркой белой полосой с одной стороны. Она сказала, что хочет выглядеть как поражённая молнией.
— Это длинная история. Расскажу тебе всё, когда буду плакать над галлоном теста для печенья, когда по-королевски облажаюсь.
Голос моего отца раздаётся через мегафон, призывая всех занять свои места у поля.
— Э-э, а твоя длинная история включает в себя того парня, кем бы он ни был? — Кори дёргает меня за пухлый рукав, кивая головой вправо, где Джонни перелезает через ограждение за табло.
На нём тёмно-синие джинсы, закатанные до щиколоток, и обтягивающая белая футболка. Парень бросает рюкзак на землю и преодолевает остаток пути через забор. Затем поднимает его, прежде чем подбежать ко мне, и без моего разрешения моё тело начинает раскачивать юбку платья вокруг ног.
Чёрт! Я внезапно вхожу в образ!
— Включает, — я сглатываю и смотрю на свою подругу.
Взгляд Кори на секунду встречается с моим, а затем возвращается к горячему парню-мечты, словно сошедшему со страницы какого-то журнала пятидесятых годов. Боже правый, он даже зачесал волосы назад.
— Извини, я опоздал. У меня опять не было машины, — Джонни слегка задыхается, и я задаюсь вопросом, не бежал ли он сюда трусцой всю дорогу.
От нервов мой пульс вдруг учащается на десятки миль в час, и не уверена, что мои губы будут двигаться, когда попытаюсь заговорить. Может быть, дело в том, что он действительно пришёл в костюме. Как и я. Что он опоздал и что Джош, а теперь и мой отец, постоянно смотрят в мою сторону, озабоченно сдвинув брови. Какова бы ни была причина, «Мы не должны этого делать», — вылетает у меня изо рта.
Джонни буквально замирает от моих слов, бросает рюкзак к ногам и делает шаг ко мне, кладя руки на мои плечи, отталкивая меня на несколько шагов назад, подальше от посторонних ушей.
— Давай всё обсудим, — он качает головой, его глаза загораются. Джонни хочет этого. Может быть, даже больше, чем я, а это уже немало.
Я дёргаю за лиф платья с оборками и пуговицами и оглядываюсь вокруг.
— Просто... что если люди не поймут этого?
Джонни прослеживает за моим взглядом, направленным на судейский стол, на моего отца, с которым ещё не знаком. И который совершенно точно этого не поймёт. Парень сжимает губы в плотную линию, хмурит брови.
— Нам просто придётся это сделать. — Его глаза снова встречаются с моими, волосы выбиваются из зачёсанной назад причёски, пряди свисают на один глаз. Он буквально только что стал больше соответствовать своему образу.
Я тяжело сглатываю. Опять же, из-за его невероятно красивого лица и лёгкой боязни сцены.
— Вопрос в том, кто будет первым или последним? — Уголок его рта приподнимается на дюйм, и я бросаю взгляд на своё правое плечо, где его ладонь всё ещё покрывает мою обнажённую кожу.
— О, прости, — Джонни отшатывается и засовывает руки в карманы, а я поправляю платье.