У меня кружится голова, когда Джонни поднимает меня. Первое, что видят мои глаза — это ярко-красное пятно, размазанное по его рту. Я никак не могу успокоиться. И чувствую, что мои глаза шириной с реку Миссисипи.
— Грандиозный финал, ты готова? — шепчет Джонни.
— Э-э, да, — бормочу я в ответ.
«А это был не грандиозный финал?»
Почему-то всё ещё помня последние несколько движений, я беру его за руку и обхожу по кругу, когда парень опускается на одно колено. Я использую его бедро, чтобы сделать шаг вверх, поднимаюсь на верхнюю часть подиума и поворачиваюсь лицом к невидимому оркестру. Я невероятно счастлива, что на самом деле передо мной нет никого, кто мог бы стать свидетелем того, как ярко-красный цвет заливает мои шею и щёки. Возможно, у меня даже текут слюнки. Я не знаю.
Джонни, как я полагаю, тоже повернулся спиной к нашей аудитории и занял место справа от меня на земле. Я не смотрю на него. Возможно, я больше никогда на него не посмотрю. И чем дольше мы стоим вот так, без какой-либо реакции или слов со стороны моего отца, тем больше я жалею, что мы решили не отдавать салют в конце, чтобы дать всем понять, что мы закончили. И вдруг небольшая толпа зрителей вновь оживает: раздаются аплодисменты и топот ног по трибунам. Я нервно поворачиваюсь, мои руки теперь сжимают мамино платье, готовясь сделать реверанс. Мой отец аплодирует, зажав планшет под мышкой. Джош тоже медленно хлопает, и не с сарказмом, а вполне искренне впечатлённый. Проходит ещё несколько секунд, прежде чем я понимаю, что буквально все вскочили на ноги. Даже Жаклин.
— Это хороший знак, да? — говорит Джонни.
Я бросаю на него быстрый взгляд: его кривая улыбка испачкана красной помадой. Мои губы гудят от воспоминания о его прикосновении к ним. Это был сценический поцелуй. Больше похоже на лёгкое касание. И я не хочу делать ничего, кроме как прижиматься ртом к губам Джонни Бишопа до конца дня. Недели. Всей моей жизни!
— Да, Джонни. Мы их сразили.
Глава 7
Наши дни
Я почти не спала уже вторую ночь подряд. И выгляжу как дерьмо, что не должно было бы иметь большого значения, но по какой-то причине имеет. Мне стыдно, что это так. Мне должно быть всё равно, как я выгляжу, когда Тедди увидит меня. Неважно, как наряжусь и что сделаю с волосами. Я уверена, что он увидит перед собой уродливого человека, независимо от того, сколько косметики я нанесу и какую одежду надену.
Но я чувствую это в своей груди. Нервы. Необходимость доказать, что я всё ещё чего-то стою. Что, несмотря на то, что я обращалась с ним как с дерьмом, это он должен сожалеть о том, что отпустил меня. Что за бредовая логика? Ведь Тедди бы остался со мной навсегда, если бы я только ему позволила. Он был бы идеален.
Я выбираю укороченные джинсы, кеды и белую футболку, на которой на удивление нет пятен. Собираю волосы в конский хвост и прохожу мимо зеркала в ванной, запрещая себе наносить макияж. Есть вещи поважнее, чем моё извращённое чувство внезапного тщеславия.
Я подхожу к входной двери как раз в тот момент, когда подъезжает такси. Тедди прислал сообщение, что уже едет. Буквально три слова: «Уже в пути». Я цепляюсь за ручку двери и выглядываю в глазок, он ждёт у багажника, пока водитель откроет его. Открываю дверь, когда Тедди достаёт багажную сумку. Он кивает, молча благодаря водителя, а затем поворачивается и идёт по маленькой кирпичной дорожке, ведущей к моей входной двери. Его взгляд ненадолго поднимается на меня, а затем снова опускается к ногам. Ни замедления шага, ни проблеска улыбки на лице. Как будто мы незнакомцы, а не два человека, которые когда-то делились друг с другом своими юными и полными надежд секретами.
— Спасибо, что пришёл, — говорю я, протягивая руку, чтобы взять его сумку.
Тедди обходит меня, не давая её.
— Я пришёл ради него.
Я поворачиваюсь в дверях после его холодного приветствия и делаю глубокий вдох, пока Тедди осматривает моё скромное жилище. Здесь всё ещё бардак, несмотря на мою утреннюю попытку навести порядок перед его приходом. Я слишком занята в школе, чтобы заниматься домом. Или это оправдание, которое я придумываю для себя.
— Итак, что сначала? — Тедди бросает сумку в моё кожаное кресло для чтения и засовывает руки в карманы джинсов, поворачиваясь ко мне лицом.
Парень хорошо выглядит. Как дровосек, который хорошо ухаживает за своей бородой. Тедди всегда был красив, но возраст взял своё и превратил его в очень привлекательного мужчину. Волосы длиной до плеч цвета дуба и мёда с мягкими волнами, за которые я заплатила бы тысячи в салоне красоты. Борода обрамляет его квадратную челюсть и пухлые губы, а намёк на румянец позволяет зелёным глазам быть в центре внимания. Чёрная футболка обтягивает мышцы, на которые он явно тратит много времени, чтобы поддержать их в тонусе. Его руки полностью покрыты татуировками. Джинсы обтягивают бёдра и сходятся у чёрных парусиновых туфель. Я ловлю себя на том, что ухмыляюсь, глядя на них, потому что Тедди всегда считал себя выше, чем есть на самом деле, и ему приходилось покупать их большего размера.
— Хочешь посмотреть комнату для гостей? — делаю шаг в сторону прихожей, но Тедди поднимает ладонь, останавливая меня.
— О, нет. Я здесь не останусь.
Я замираю.
— О. То есть, ладно. Всё в порядке, — перевожу взгляд с его лица на коридор, который ведёт в комнату, где я провела большую часть ночи и утра, пытаясь привести её в божеский вид.
— Я не хочу, чтобы это было... не знаю, странно, наверное. Вот и всё.
Тедди имеет в виду, что хочет сделать наше дело для Джонни, а потом убраться отсюда с минимальными эмоциональными потерями. Я понимаю. И, возможно, так будет лучше. И всё же какая-то часть меня надеялась, что этот отстойный жизненный момент приведёт к прощению и возрождению нашей дружбы. Я скучаю по нему. Скучаю по ним обоим.
— Да, понимаю. Ты остановишься в городе? Или в Спрингсе? — Логично, что он остановился где-то рядом с Джонни.
— В «Дизеле», — говорит Тедди, кивая.
Я быстро улыбаюсь, обрадовавшись, что он остановился в городе. «Дизель» примыкает к пабу «Паппи и Харриет», а значит, он сможет послушать местную музыку, пока будет здесь. Возможно, если выдержит моё общество, то мы поужинаем. Может быть.
После нескольких секунд молчания между нами воцаряется неловкая тишина. Его присутствие в моём доме кажется большим и неуместным. Потолки у меня не очень высокие, что, наверное, создаёт иллюзию, что парень действительно выше шести футов. Но это не так. Он чуть ниже. Тем не менее в моей гостиной Тедди кажется огромным. Я борюсь с желанием прижаться к нему и позволить ему заключить меня в свои объятия, чтобы я почувствовала себя в безопасности. Он всегда обладал такой силой.
— Мне нравится твой дом, — говорит Тедди, нарушая напряжённую тишину.
Я коротко смеюсь и направляюсь к кухонному столу, по-прежнему заваленному всякой всячиной с показательного концерта. Провожу рукой по нескольким небольшим коробкам, всё ещё набитым случайными инструментами и бумагами.
— Мне бы не помешало больше места для хранения, — пожимаю плечами.
Тедди криво улыбается.
— Нет. Тебе просто нужно смириться и признать, что ты неряха. — В его тоне есть намёк на моего прежнего Тедди, и я зажмуриваю глаза и улыбаюсь его поддразниванию.
— Ты прав, — признаю я.
Боже, как бы я хотела, чтобы всё было так просто. Но знаю, что этого не будет, поэтому принимаю этот маленький момент того, что могло бы быть. Тедди мог бы вернуться в нашу пустыню после колледжа, мог бы жить на соседней улице, тренировать в школе вместе со мной. Мы были бы друзьями. Он приходил бы по выходным смотреть футбол. У меня была бы причина болеть за команду нашего родного города. Вместо этого он тренирует в Энсинитасе. В сотне миль отсюда.
Прежде чем нас накроет очередная волна неловкого молчания, я переключаю своё внимание на сумку Джонни, которую пополнила предметами первой необходимости: кремом для бритья, бритвами, шампунем и увлажняющим кремом для лица, который он обычно воровал у меня, когда мы учились в школе. Застёгиваю молнию на его сумке, не желая разбираться с истинной причиной, по которой я положила туда что-то настолько личное — чтобы он подумал обо мне. Скучал по мне. Сожалел о том, как ушёл и как появился снова.