Мы забираемся обратно в машину, и Джонни разворачивает свой сэндвич, но не откусывает ни кусочка, прежде чем поворачивается на своём сиденье.
— Как думаешь, может быть, мы могли бы заехать ко мне домой? Это не займёт много времени, и ты можешь подождать в машине. Я просто... Я бы хотел закончить с этой формой, пока помню об этом. — Его большие пальцы впиваются в мягкий хлеб бутерброда, почти подёргиваясь.
— Конечно. Я с удовольствием посмотрю на твой дом! — улыбаюсь я, потому что моя любопытная сторона будет удовлетворена.
Джонни нервно смеётся и откидывается на спинку сиденья. Он пристёгивается и продолжает возиться с сэндвичем, пока я выезжаю с парковки. Останавливаюсь на перекрёстке и включаю сигнал, чтобы повернуть направо. Я знаю, что он живёт на холме, поэтому еду в ту сторону. Пока веду машину, Джонни разворачивает свой сэндвич, и в конце концов его молчание становится невозможно игнорировать.
— Я могу подождать в машине. — Я останавливаюсь на светофоре и смотрю на него. Джонни кивает и делает глубокий вдох, указывая вперёд.
— На втором светофоре поверни направо. Дальше прямо по этой дороге, пока она почти не опрётся в нашу подъездную дорожку.
— Хорошо, — прикусываю нижнюю губу, разделив своё внимание между всё ещё красным светом светофора и его профилем.
Его взгляд прикован к дороге, а челюсть дёргается от давления, которое, как я думаю, он оказывает на коренные зубы. Его ноздри раздуваются, губы разъезжаются, и парень поворачивается, чтобы посмотреть на меня, как раз в тот момент, когда свет светофора меняется, и мне приходится начать движение.
— Не то чтобы я стеснялся нашего дома или чего-то ещё. Просто...
Я смотрю в его сторону и ободряюще улыбаюсь.
— Всё в порядке, Джонни. Я всё понимаю.
Отчасти я правда понимаю. Некоторые люди замкнуты, а некоторые моего возраста не очень-то стремятся демонстрировать свои семьи. Какова бы ни была причина, мой ответ, похоже, немного успокаивает Джонни, и он, наконец, откусывает от сэндвича. Я начинаю вызывать в своём воображении образы его дома и его родителей, пока мы сворачиваем на дорогу, ведущую к его дому. Строения в этом районе города беспорядочно разбросаны вокруг. Много лет назад земля была разбита на странные участки и распродана по частям людям, желающим построить небольшие жилища и сбежать от суетной жизни в Лос-Анджелесе. Дом Джонни построен из бетонных блоков и выкрашен в цвет пустыни. Я решила, что его семья живёт именно в этом доме, когда он однажды назвал мне его местоположение. Моей маме всегда нравился этот дом, и когда он был выставлен на продажу, она пыталась уговорить моего отца переехать туда. Он находится примерно в трёх милях от того места, где мы сейчас живём, и атмосфера там совершенно иная, чем на улице, на которой мы живём. Я думаю, что отцовская нелюбовь к переменам и тройная цена поставили крест на маминых фантазиях о недвижимости.
Когда мы сворачиваем на подъездную дорожку, Джонни выпрямляется на своём сиденье. Возле гаража стоит стройная женщина с длинными светлыми волосами, заплетёнными в толстую косу, в длинной белой льняной юбке, развевающейся у лодыжек, и ярко-розовой блузке с закатанными до локтей рукавами. Она перебирает что-то на раскладном столике.
— Хочешь познакомиться с моей мамой? — Поведение Джонни совершенно изменилось по сравнению с тем, что было несколько минут назад. На самом деле, он почти нетерпелив от своего волнения, уже открывая пассажирскую дверь, прежде чем я полностью останавливаюсь.
— Конечно. — Я немного озадачена такой неожиданной переменой, но мне также не терпится познакомиться с его мамой.
Я глушу двигатель, спеша последовать за Джонни, когда он поднимается по подъездной дорожке в ожидающие объятия своей мамы.
— Какой приятный сюрприз! Я думала, ты весь день будешь на тренировке. — Женщина отходит назад, чтобы взглянуть на сына, обхватывая руками его широкие плечи.
Она высокая, но Джонни всё равно выше. И он гораздо коренастее. Женщина бросает взгляд через его плечо на меня, её взгляд возвращается к сыну, и она улыбается.
— Это Бринн?
«Она знает, кто я».
— Очень приятно познакомиться с вами, миссис Бишоп, — говорю я, подходя ближе и протягивая руку.
Женщина ухмыляется, глядя на мою ладонь, и хихикает, глядя на своего сына, а затем неожиданно обнимает меня. Я неуверенно обнимаю её в ответ. Она кажется хрупкой и лёгкой, как будто сделана из воздуха и облаков. У неё такие же яркие голубые глаза, как у Джонни, и я вижу, откуда у него такие выразительные скулы и широкая улыбка.
Она держит меня за обе руки, когда мы расстаёмся, её прикосновение мягкое, что странно контрастирует с грубой кожей кончиков её пальцев. У неё почти нет ногтей, а два пальца обмотаны пластырем.
— Зови меня Бет, милая. Я слышала, что ты неплохой музыкант, — говорит она, сжимая мои руки в своих, а затем отпуская их.
— Ну, я играю в оркестре, — пожимаю плечами, не в силах принять комплимент без дозы неловкости. — Мой отец — учитель музыки, так что я выросла, учась. Застряла с этим, я думаю.
— М-м-м, Джонни любит музыку. Не так ли, детка? — Бет смотрит на сына, обожание окрашивает каждую чёрточку её взгляда и улыбки.
— Да, мам, — Джонни натянуто улыбается и, когда она отводит взгляд, поднимает брови, глядя на меня. Мне кажется, он смущён её хвастовством, но ему не следует этого делать. Это мило. Похоже, Джонни действительно любит музыку. И он сам неплохой музыкант, как я выяснила.
Джонни оглядывает гараж, заваленный коробками, как будто они ещё не до конца переехали, хотя прошло уже несколько месяцев.
— Отец...
— С ребятами в городе. Он поклялся, что вернётся на машине вовремя, чтобы забрать тебя после футбола. — Её взгляд на несколько долгих секунд задерживается на Джонни. В конце концов, он кивает и сжимает губы в плотную линию.
— Я всегда могу подбросить тебя домой, — предлагаю я.
— Нет, всё... всё в порядке. Мой отец не отвечает на звонки и сообщения, так что не узнает, что мы отклонились от плана, и разозлится, если меня там не будет.
— Спасибо тебе, Бринн. Это очень мило с твоей стороны, — говорит его мама.
Я ворчу себе под нос, уверенная, что никто из них не слышит.
— Итак, к чему этот особый визит? Просто чтобы познакомиться с Бринн? — Его мама вскидывает бровь, что выглядит как озабоченность.
— Нет. Я имею в виду, что это был бонус, что вы встретились. Но мне нужно, чтобы ты кое-что подписала.
Джонни лезет в карман и достаёт бланк, который дал ему мой отец. Он протягивает его маме.
— Это для того, чтобы я мог ездить с оркестром на соревнования. Та, что для футбола, не покроет эти поездки, — объясняет он, пока мама читает бланк разрешения.
Бет отрывает глаза от бланка и встречается взглядом с сыном, и на мгновение они расширяются.
— Ну что ж, тогда давай подпишем его. — Её губы складывается в натянутую улыбку, от которой на щеках появляются ямочки. Это выглядит вынужденно, но она, похоже, расстроена не из-за своего сына.
Я ощущаю странную вибрацию от всего этого общения, и моё беспокойство нарастает, когда Бет роется в нескольких ящиках в гараже в поисках ручки или карандаша. Наконец находит и быстро подписывает бланк, складывает в квадрат и передаёт обратно сыну.
— Спасибо, — шепчет Джонни, наклоняясь и целуя её в щёку.
На этот раз её рука поднимается вверх по его спине, когда она обнимает сына, и я сразу же чувствую себя навязчивым наблюдателем этого частного обмена.
Я обращаю внимание на стол, который, как теперь вижу, усыпан сотнями крошечных стеклянных бусинок. Я подхожу ближе и борюсь с желанием прикоснуться к ним.
— Какие красивые, — замечаю я.
— Спасибо, — отвечает Бет, возвращаясь к своему энергичному тону. — Думаю, из них получится что-то интересное.
Она подходит ко мне, проводит по ним рукой и ободряюще кивает в сторону столешницы.
— Давай, потрогай их.
Я кладу правую ладонь сверху и медленно перекатываю бусины, позволяя им щекотать мою ладонь.