— Хочешь, я пойду с тобой завтра после школы? Поговорить с Бет? — Мои руки опущены по бокам, пальцы медленно сгибаются, потому что я не знаю, что делать со своими руками.
Он, должно быть, тоже, потому что не раз наши костяшки пальцев сталкивались друг с другом. Наконец, я переплетаю один палец с его, и то, как наши руки соприкасаются, неподвластно времени. Всё встаёт на свои места, и вскоре обе руки соединяются, а мы смотрим друг на друга.
— Мне бы этого очень хотелось, — наконец говорит Джонни.
Я сжимаю его руки в своих, зная, что не смогу прикоснуться к нему больше, чем сейчас.
Это было для успокоения, для комфорта.
— Тогда я могу сделать это для тебя. С тобой, — я удерживаю его взгляд, пока он не кивает и не сглатывает, затем разрываю нашу связь и прохожу мимо него на кухню, где наклоняюсь, чтобы нажать кнопку запуска посудомоечной машины.
Я не чувствую кончиков пальцев, когда нажимаю, и не чувствую пола под ногами. Я ещё не совсем плыву по воздуху, но уже точно не на земле.
— Эй, Бринни?
Я закрываю глаза при звуке своего имени, от его интонации в голосе.
— Да, Джонни? — я выпрямляюсь и поворачиваюсь к нему лицом, с облегчением видя его посреди комнаты.
— Моя мама? Не она моя половинка.
Эти слова... они заземляют меня. Они пригвождают меня к полу и погружают на несколько дюймов ниже. Они ломают мои рёбра и крошат кости, пока они не падают к моим ногам. Моё сердце раздувается в десять раз, а лёгкие перестают работать. Губы раздвигаются, но слов нет. Мои мысли остановились. Сердце остановилось. Моя жизнь остановилась — снова. И всё из-за Джонни Бишопа и его способности сбить меня с ног.
— Спокойной ночи, Бринн, — говорит он наконец, возможно, понимая, что я не в состоянии ответить или не собираюсь этого делать. Может быть, он подавлен, а может быть, полон надежд.
Я жду, пока он повернётся и пойдёт к двери свободной комнаты, прежде чем ответить.
— Спокойной ночи, Джонни.
«Когда-то я считала тебя своей половинкой».
Глава 14
18 лет. Первая футбольная игра.
Возможно, мне следовало несколько раз пробираться на футбольное поле, когда Джонни уходил на тренировку. Тедди всегда уговаривал меня посмотреть несколько их тренировочных схваток.
— Хватит с меня того, что я вынуждена терпеть твои игры, — всегда говорила я.
А всё потому, что до прихода Джонни наша команда была просто ужасной. Единственные игры, которые мы выигрывали, были против команд, в которых было достаточно игроков лишь для того, чтобы иметь возможность играть в нападении или защите. Я была убеждена, что мы побеждали потому, что к четвертой четверти другая команда уже чертовски уставала.
Теперь я понимаю всю эту шумиху. Шумиху вокруг прихода Джонни сюда. Очевидно, его отец в своё время был неплохим квотербеком, пока из-за травмы, полученной на поле, не смог больше бросать мяч. Ему не хватило одного тачдауна, чтобы выиграть Суперкубок за команду Сан-Диего восемнадцать лет назад — в год рождения Джонни. Удивительно, как я, человек, который до сих пор проводил с ним больше всего времени, оказался единственным, кто не знает, что его отец — Кевин Форрестер. Джонни никогда не поднимал эту тему. Я никогда не спрашивала. Впрочем, Джонни всегда был немногословен насчёт своего отца, и теперь я понимаю, почему. Мужчина стоит в правом верхнем углу домашней трибуны, на противоположной стороне от оркестра, и очередь людей, ожидающих, чтобы пожать ему руку и сфотографироваться с ним, просто смехотворна.
Впрочем, мне не интересна легенда на другом конце трибуны. Я слишком увлечена каждым шагом Джонни на поле передо мной. Всё, что он делает, выглядит легко и непринуждённо. Точно так же он относится к музыке и танцам, или к тому небольшому танцу, который мы как бы исполняем для шоу. Все его движения такие уверенные и размеренные, и кажется, что его невозможно сбить с ног. Он уже столько раз уворачивался и выбирался из замеса, а ведь это только первый тайм. Осталось две минуты, мы ведём со счётом 27:0, и Джонни гонит нашу команду по полю, чтобы сделать ещё одну попытку попасть в конечную зону.
— Ты ведь знаешь, что он очень сексуальный, правда? — Кори всегда оставляет мне место на трибуне рядом с собой, чтобы, когда я не стою на трибуне и не руковожу оркестром во время музыкального тайм-аута, мне было, где присесть. За всю игру мы ни разу не сидели. Было слишком много поводов для радости.
— Ну, я догадываюсь, — бормочу я в ответ, делая вид, что не сгораю от смущения из-за её замечания.
В последнее время Кори всё чаще подшучивает надо мной в своей дружеской манере, потому что, похоже, и Девин, и Джонни хотят пригласить меня на танцы в честь «Праздника осени» в следующие выходные. Несколько дней назад Девин спросил меня, есть ли у меня пара, и я сказала, что не уверена, а Джонни подслушал. Кори говорит, что он улыбнулся и покраснел, когда это произошло, но я уже три дня жду, не теряя надежды, что Джонни пригласит меня. Каждый раз, когда мы остаёмся наедине, я задерживаю дыхание и незаметно поднимаю тему танцев. Сегодня утром я упомянула, что в выходные мне нужно купить платье. Единственным его ответом было то, что он рад, что ему не нужно беспокоиться о поиске подходящего платья. Я никогда не ходила на эти танцы с парой. Да и вообще на любые танцы. Обычно это я и группа людей из оркестра, и мы проводим весь вечер, ожидая окончания медленных песен на краю зала, пока симпатичные пары целуются, медленно раскачиваясь и вращаясь посреди спортивного зала. Было бы здорово побыть одной из таких пар, хотя бы раз.
— Тебе так повезло, Бринн. Надеюсь, ты это знаешь, — Кори тычет пальцем мне в бок, чтобы пощекотать, но толкает достаточно сильно, и я начинаю думаю, что она возможно немного ревнует.
— Ну, пока что я иду на танцы с тобой и ещё восемью девушками, так что нам обоим повезло, я думаю, — я делаю шаг перед ней, направляясь к ступеньке, и она гримасничает от моего замечания.
— Да, мне так повезло, что я пойду на танцы с Фиби, Лайлой, Меган и... О! Может быть, Дезире придёт в этот раз. Да, я счастливица. Я и моя кучка неудачников без пары. — Она опускается, чтобы сесть на трибуну, а я подхватываю её настроение.
Я не понимала, что Кори чувствует, и как важно для неё наличие пары на танцы. Я и сама не понимала, насколько это важно для меня, пока не столкнулась с такой возможностью.
— Эй, — говорю я, дёргая за перо на её шляпе.
Она закатывает глаза.
— Всё хорошо. Но знаешь что? Так же отстойно, что в этом году у тебя такая милая причёска, а тебе приходится потеть из-за этой дурацкой штуки, — Кори изо всех сил смотрит вверх, её ресницы дрожат от напряжения.
Я ухмыляюсь и беру шляпу с её головы, надевая на свою.
— Может, я возьму её до начала шоу? — предлагаю я.
Шляпа не очень хорошо сидит на моей голове из-за хвостика, расположенного на макушке, но, растянув ремешок на подбородке, мне удаётся удержать её там, когда я отступаю назад и начинаю обратный отсчёт к началу командного гимна.
Мы как раз репетируем его, когда толпа вокруг нас взрывается таким возбуждением, что я сжимаю кулаки и приказываю оркестру остановиться, чтобы не мешать происходящему. Я оборачиваюсь как раз вовремя, чтобы увидеть, как Джонни вырывается из рук последнего парня, держащего его за руку, и стряхивает его на землю, словно сбрасывает свитер. Его ноги бьют по земле, и чем дальше продвигается, тем больше набирает скорость. Его тело — это совершенный подарок науки, его длинные ноги преодолевают ярд, а то и два за раз, пока парень словно летит по полю от тридцатки другой команды до нашей конечной зоны. Мои ноги автоматически подпрыгивают, и я хлопаю себя по груди, затем крепко сжимаю руки, желая, чтобы Джонни прошёл весь путь до конца. Парень из «Риверсайда» пытается поймать его, но математика просто не на его стороне. Ему не хватает ярдов, чтобы догнать Джонни, и когда он врывается в конечную зону, то огибает стойку ворот с мячом в воздухе. Тедди бросается ему навстречу, и они прыгают друг на друга, сталкиваясь грудью в воздухе, в то время как остальные члены команды практически рычат вокруг них.