— Ладно, ладно! Она застёгнута, — Джонни проводит рукой по линии пуговиц, демонстрируя это.
Я сильно сглатываю от нахлынувшего чувства ностальгии и, смотря прямо перед собой, изо всех сил пытаюсь это скрыть. Этот Джонни, с которым я подшучиваю? Боже, как я по нему скучала. И новые вещи — этот запах и какое-то большее присутствие, более широкие плечи, намеренно растрёпанные, но в то же время уложенные волосы — всё это приятные дополнения.
— Итак, как ты хочешь, чтобы я тебя представила? — достаю из кармана телефон и просматриваю краткие заметки, которые сделала сегодня утром из его биографии. Я могла бы часами рассказывать о Джонни и его восхождении к славе без посторонней помощи. Заметки сделаны для того, чтобы говорить кратко и по существу.
Парень пожимает плечами, когда мы останавливаемся перед дверями спортзала.
— Может быть, поговорим о том, как мы были... друзьями. — Его едва заметная усмешка не проходит мимо меня.
— Прекрати, — говорю я, на мгновение переведя взгляд на него.
— Это ты начала.
Стиснув зубы, набираю текст в своих заметках: НЕ ГОВОРИ ИМ, ЧТО ОН ПРИДУРОК. Я убеждаюсь, что Джонни видит мой экран, и он быстро отказывается от своих слов.
— Эй, подожди... ладно, извини. Новая директриса, она просто была забавной. То, как она это сказала. Полагаю, люди на самом деле не знают, что мы... — мотает головой Джонни, переводя взгляд с моей груди на свою.
— Что мы — это мы? — делаю тот же жест, что и он, затем качаю головой.
Я выдерживаю его пристальный взгляд несколько долгих секунд и замечаю жжение в груди, когда мы едва касаемся темы о нас. Джонни сжимает губы, когда сгибает колено и с глухим стуком прислоняется ногой и спиной к стене.
— О, — выдыхает он.
В моём будущем будет много боли. Но не сейчас. Пока что я буду наслаждаться тем, что стала крутым учителем, который привёл рок-звезду на урок «покажи и расскажи».
— Я собираюсь рассказать им, каким талантливым ты был в их возрасте, — говорю я, удаляя из своих записей слова о придурке. Я не хочу опускать его ниже плинтуса. Просто хочу защитить себя.
— Я не был талантливым, — говорит он тихим тоном.
Сотрясаясь от смеха, я закатываю глаза.
— Лесть не сделает мои завтраки лучше, — шучу я. Сегодня утром я приготовила вафли, и половина из них сгорела, и мне пришлось выбросить их в мусорное ведро.
Моя шутка вызывает на его лице оттенок улыбки, как раз в тот момент, когда директор Бейкер вызывает меня на середину спортзала.
— Оставайся на месте, — шепчу я, касаясь его груди и тут же жалея о своём прикосновении.
Я сжимаю руку в кулак, проходя через двери и входя в спортзал. Его грудь твёрдая, как скала, и я не уверена, была ли она на самом деле горячей или мне показалось, что она тёплая. Или, может быть, это я горячая. Да, меня определённо бросает в пот.
Мой босс протягивает мне микрофон, и я дважды стучу по нему, чтобы проверить громкость. Звук нормальный, но моё простое «Привет» посылает пронзительный звон через колонки, который отражается от стен зала. Дети в первом ряду затыкают уши пальцами, чтобы показаться забавными, и я поворачиваюсь к ребятам, сидящим за столом для подсчёта очков, где мы храним оборудование. Я жестом прошу их снизить уровень и надеюсь, что они это сделают, когда я наконец начну.
— Теперь все проснулись? — Я получаю несколько жалких смешков. И принимаю их.
Я прочищаю горло и ещё раз просматриваю записи в телефоне, ухмыляясь слову ДУРОК. Видимо, я не всё стёрла. Убираю телефон в карман и беру микрофон обеими руками.
— Я не собираюсь притворяться, что вы не знаете, кто сегодня у нас в гостях. И не буду отнимать у вас много времени, потому что знаю, что вы все устали слушать мои разговоры.
— Только не я! Я люблю вас, мисс Фишер. Выходите за меня замуж! — Кейд — тот самый ученик, который должен выпендриваться в любой ситуации. Он — заноза в моей заднице большую часть времени, но я делаю ему поблажки. И верю, что если я скажу «да», он действительно женится на мне.
Я поднимаю палец и указываю на него.
— Спасибо за подтверждение, Кейд. А теперь садись. — Моё обращение к нему вызывает смех, что помогает мне ещё больше раскрепоститься. Публичные выступления никогда не были для меня проблемой. Большинство преподавателей, занимающихся искусством, с удовольствием выступают. Наверное, все мы любим быть в центре внимания. Но говорить о Джонни? Это уже другой уровень публичных выступлений.
— Человек, который сегодня выступит перед вами, сидел на одной из таких же трибун в этой самой школе почти десять лет назад. Я знаю, что вы видели памятные вещи, выставленные в витрине, и уверена, что вы хорошо осведомлены обо всём, что связано с Джонни Бишопом, благодаря нескончаемому потоку видео и сплетен, которые вы поглощаете на своих телефонах. Но отложите это в сторону ради меня — ради него — на некоторое время. Думайте о нём как об одном из вас, потому что он таким и был. Джонни был здесь футболистом, и был очень хорош. Но когда дело доходило до музыки, он был... — Я немного отвлекаюсь, давая себе возможность улыбнуться и восхититься.
В паузе несколько студентов присвистывают. И я решаю оставить это как есть.
— Именно так, — говорю я.
Снова смех.
— Наш гость не обладал каким-то особым преимуществом. Что у него действительно было, так это бесстрашие перед попытками. Выставлять себя на всеобщее обозрение. Позволить людям увидеть его уязвимую сторону и позволить им судить о нём. Это нелегко сделать, будучи взрослым. И уж точно это нелегко сделать, когда тебе восемнадцать и твой мозг полон всевозможных гормонов и сомнений в себе.
«Особенно когда твой отец считает, что музыка — это для слабаков, а то, что ты бросил футбол — это чушь, которая разрушит твою жизнь и его наследие».
Я держу эти мысли в себе. Это история Джонни, которую он может рассказывать, когда и где захочет.
— У всех вас есть мечты. Даже если вы думаете, что у вас их нет, они есть. У каждого своя мечта, у кого-то маленькая, у кого-то большая. Я надеюсь, что после этого утра вы покинете этот зал с небольшой дозой волшебства в душе и верой в себя. Джонни Бишоп умеет делать это с людьми.
Я поворачиваюсь и распахиваю руки, приглашая Джонни войти под громкие аплодисменты, которые ничуть не уменьшаются, пока он идёт через зал ко мне, подняв руки вверх, чтобы помахать ученикам по пути. Я передаю ему микрофон, когда мы встречаемся, и его рука накрывает мою в процессе. Джонни прикрывает верхнюю часть и опускает наши руки, наклоняясь ко мне. Его рот находится рядом с моим ухом.
— Я не заслужил ни одного из этих слов, но постараюсь оправдать их. Спасибо. — Когда он отступает назад, наши взгляды встречаются, и в его глазах вспыхивает огонёк восемнадцатилетнего подростка.
Высвобождаю руку из-под его. Я чувствую Джонни, даже когда он уходит.
— Привет.
Джонни хватается за шею и медленно кружится по кругу, чтобы принять мгновенные аплодисменты по поводу его приветствия. Его волосы выбились из причёски и закрывают глаза, поэтому он убирает их назад и снова хватается за шею. Откуда он знает, как двигаться? Как правильно стоять и делать эти простые вещи, которые так невероятно сексуальны?
Я переставляю ноги, скрещиваю их, стоя в нескольких футах позади него, жалея, что у меня нет стула. Я не могу потерять сознание от восторга и паники. Я этого не сделаю.
— Хорошо, хорошо. Занимайте свои места, — говорит Джонни, похлопывая ладонью по микрофону.
В отличие от того, когда я прошу тишины, они слушают Джонни. То, что он хочет сказать, имеет для них значение. Я понимаю. Но это всё равно раздражает.
— Спасибо за столь лестное представление, мисс Фишер. Давайте все поаплодируем вашей учительнице. Я уверен, что она ваша любимица, верно? Я имею в виду, так и должно быть. Давайте, поаплодируем.
Большинство учеников хлопают после того, как он подталкивает, а меня прошибает пот. Вместо того чтобы мучить себя, я отхожу к небольшому свободному участку трибуны и сажусь, оставляя директрису одну управлять залом. Я сделала свою работу, и у меня такое чувство, что мне придётся сидеть до конца.