— Клянусь, я буду хранить полное молчание всё время, — Джонни скрещивает на груди заклеенные пластырем пальцы, и мой взгляд падает на них, а затем задерживается на его обнажённом животе и до смешного рельефных мышцах. Толстый шрам тянется на два, может быть, три дюйма вдоль его правого бока, но я смотрю на него недостаточно долго, чтобы с уверенностью сказать, насколько это серьёзно. Он заметен, но только потому, что телосложение у парня чертовски идеально.
— Хорошо. Но я сделаю это только один раз. — Моё сердце бешено колотится, а ладони мгновенно потеют. Это не моя аудитория. И я нутром чую, что этот парень не поймёт, в чём суть.
Нервы. Это ещё одна вещь, с которой у меня проблемы. Папа говорит, что это то, что сдерживает меня в харизме, и он прав. Это определённо часть этого. Трудно распространять свет, когда сосредоточен на том, чтобы оставаться в своём собственной голове.
Я передаю один наушник Джонни, а другой вставляю в левое ухо. Подойдя к исходной точке примерно на двадцать ярдов, я изо всех сил стараюсь подавить свой учащённый пульс, прежде чем нажать кнопку воспроизведения музыкального файла на телефоне. Мне удаётся достаточно успокоиться, чтобы сосредоточиться на ритме барабанов, и как только мои ноги подхватывают ритм, я безупречно прохожу всё приветствие. С аудиторией. Странно пугающей аудиторией.
— Хат! — выдыхаю я с крошечным триумфом.
Наклонившись в сторону, я смотрю на Тедди и Джонни на поле подо мной. Я немного запыхалась, что странно, но думаю, что это потому, что я задерживала дыхание на целых три минуты тренировки. Вытаскиваю наушник из уха и стягиваю с головы шляпу, вытирая выступивший на лбу пот. Определённо, мне лучше зачёсывать волосы наверх, когда надеваю эту штуку.
Тедди хлопает в ладоши, что, похоже, привлекает внимание Джонни, и он тоже начинает хлопать.
— У тебя получится, Бринн, — говорит Тедди, когда я тянусь за другим наушником к Джонни.
По какой-то причине отсутствие реакции с его стороны — кроме хлопанья — меня раздражает.
— Спасибо, Тед. Что ты думаешь? Отстой? В смысле... для футболиста? — Моя челюсть сжата, а сердце снова забилось в ушах. Раньше я никогда не смущалась того, что участвую в этом. И сейчас не смущаюсь. И всё же я, как ни странно, готова к тому, что Джонни разразится хохотом и будет высмеивать последние три минуты моей жизни.
— Это было хорошо, — парень слегка кивает головой и моргает, переводя взгляд на Тедди, прежде чем встретиться со мной взглядом и пожать плечами.
— Хорошо, — я прикусываю губу и медленно киваю. Это довольно доброжелательная, безопасная критика.
— Да, я имею в виду... не то чтобы я разбирался во всём этом. Было очень круто, насколько синхронно твои ноги двигались с барабанами и прочим. О, и когда ты начала двигать руками, я так понимаю, что ты отсчитывала, типа музыку или что-то в этом роде.
Я медленно моргаю, услышав его подробный отзыв, а затем позволяю себе лёгкий смешок.
— Точно. Что ж, спасибо... Джонни. Я рада, что ты увидел, как я отсчитываю музыку. Это... именно то, чего я добивалась, — я закатываю глаза, отворачиваюсь от них обоих и спускаюсь по ступенькам.
Мой уровень ехидства не доходит до меня, пока я не встречаю взгляд Тедди.
— Что? — шепчу я.
— У тебя ужасно получается заводить друзей, — гримасничает он.
Тедди прав. Всё верно. Но у меня есть все друзья, которые мне нужны. А как бы Джонни понравилось, если бы я посмотрела их тренировки, и моя реакция сводилась бы к: «Мне очень нравится, как ты ловишь и бросаешь мяч и всё такое»?
Я беру свой рюкзак с боковой линии и кладу туда наушники, а также бумажник и ноты, которые мне нужно выучить до завтра. Застёгиваю молнию и перекидываю рюкзак через плечо, когда в моей груди закрадывается крошечный намёк на чувство вины. Я поворачиваюсь и уже собираюсь извиниться за то, что так защищаюсь, как вдруг Джонни роняет шлем на землю и прыгает обратно на подиум.
— Это просто...
Я замираю примерно в дюжине шагов от него. Моё дыхание тоже замирает в груди, когда парень жуёт внутреннюю сторону щеки, снова прищурившись на что-то вдалеке. Он слегка мотает головой, а Тедди бормочет: «чёрт» в нескольких шагах позади меня.
У меня сжимается в груди.
— Это было хорошо. Не пойми меня неправильно, — Джонни поворачивается и разводит руки в стороны, раскрыв ладони — движение, которое, я думаю, должно утешать или что-то в этом роде. От этого у меня мурашки бегут по затылку и опускаются по рукам.
Должно быть, выражение моего лица останавливает его, потому что Джонни тяжело сглатывает, затем качает головой и произносит:
— Знаешь что, не бери в голову. Я ни черта в этом не понимаю.
— Всё в порядке. Я справлюсь.
Я выпрямляюсь и расправляю плечи, физически готовясь к этому, потому что нет... я действительно не могу этого вынести. Я вообще плохо воспринимаю критику. Всегда. От кого бы то ни было. Это мой известный недостаток, и я постоянно говорю себе, что хочу над ним работать. Что может быть лучше для начала?
Джонни вдыхает через нос, его рот сжат в плотную линию. Его взгляд ненадолго перебегает на моего друга в поисках одобрения, и я не уверена, соглашается Тедди или нет, потому что слишком зациклена на дурацком, очаровательном лице Джонни.
— Может быть, для этого существуют правила и прочее. Как я уже сказал, я совсем не знаю этого мира. И не знаю, нужно ли тебе делать определённое количество шагов, поворачиваться определённым образом или использовать одну руку перед другой. Но мне кажется... я не знаю... что если бы я был судьёй и наблюдал за кучей людей в шляпах с перьями, которые по очереди делают одно и то же в течение всего дня...
— Это может показаться скучным? — Джонни буквально выдыхает с облегчением, когда я заканчиваю за него его мысль. Его мысль — это мой страх.
— Именно! — Джонни размахивает руками в воздухе.
Наверное, в глубине души я всё время знала, что это скучно. Безопасно. Непримечательно.
— Всё равно это было очень хорошо, Бринни, — Тедди пытается успокоить мои оскорблённые чувства, но уже слишком поздно. Я уже прикидываю, сколько раз мне не удастся завоевать высшие награды на соревнованиях с этим приветствием и вступлением оркестра. Чёрт, на данный момент мне повезло, что другие люди, проходящие прослушивание, совсем не хороши. С таким выступлением я могу потерять все шансы. Не только мой отец делает выбор, но и бывшие тамбурмажоры, другие преподаватели программы искусств, приглашённые директора из других школ. Завоюет ли эту аудиторию безопасный и традиционный способ? На данный момент я не знаю. Гр-р-р! За несколько секунд я начала сомневаться во всём!
— Это никуда не годится, Тед. Но спасибо, — я опускаю голову и позволяю рюкзаку скользить по моей руке, пока он не падает на землю у моих ног.
Я не плакса, но у меня в груди открытая рана, которая кровоточит — совсем чуть-чуть.
Джонни с глухим стуком спрыгивает на поле, и я смотрю сквозь ресницы, как парень направляется ко мне. На мгновение я почти ожидаю, что он приподнимет мой подбородок и произнесёт какую-нибудь нежную, романтическую ободряющую речь. Но это всего лишь его очарование и классическая привлекательность проникают в моё воображение, вызывая фантазии на фоне уныния.
— Может быть, я смогу помочь?
Поднимаю голову и встречаю его очень серьёзный и такой же решительный взгляд.
Я хихикаю, отчасти от нервов.
— Знаю, что это кажется глупой идеей. Я имею в виду, что продолжаю говорить тебе, что ничего не смыслю об этих вещах. Но иногда я проявляю творческий подход. По крайней мере, так говорит моя мама. И я думаю, то, к чему ты стремишься, звучит интересно. И не знаю... наверное, мне нравится музыка. Итак, что скажешь?
Джонни снова протягивает ладонь — ещё одно рукопожатие, как и в наше знакомство двадцать минут назад.