Он моргает один раз, но я этого не делаю. Невозмутимая, я медленно качаю головой, чтобы подчеркнуть, насколько я серьёзна, ни разу не отрывая взгляда.
— Никогда больше. И мне всё равно, потому что я слышала это. Даже если я услышу это только один раз, мне чертовски повезло. — Я готова к тому, что мне придётся добавить к этому ещё больше, сделать всё возможное, чтобы укрепить его эго. Но внезапно его рот оказывается на моём, а руки скользят вверх по основанию моей шеи, зарываясь в волосы.
— Я верю тебе, — произносит он у моих губ.
Я улыбаюсь во время нашего поцелуя.
— Хорошо, — говорю я, прикусывая зубами его нижнюю губу.
Джонни сдвигается и просовывает руки мне под бёдра, приподнимая меня так, что я сажусь к нему на колени, оседлав его, когда он ложится на шезлонг. Мои волосы ниспадают каскадом вокруг нас, доказывая, что даже при включённом свете в доме я всё ещё могу найти способ поцеловать его в темноте.
Я чувствую, как он становится твёрдым подо мной, и прижимаюсь ещё сильнее, чтобы насладиться ощущением его присутствия у меня между ног. Его дыхание учащается при каждом покачивании моих бёдер, и в конце концов его руки скользят в задние карманы моих шорт, сжимая мою задницу через джинсовую ткань, чтобы сильнее притянуть меня к себе.
— Бринни, — шепчет Джонни мне на ухо, прежде чем слегка прикусить мочку моего уха.
Он покрывает поцелуями мою шею, затем прикусывает воротник моей рубашки.
— Я бы хотел снять это, но твой отец убил бы меня, — говорит Джонни.
Я зажмуриваю глаза, беззвучно проклиная тот факт, что мы не одни. Я не знаю, что можно делать в таком положении. Я едва ли уверена, что целую его правильно. Но поскольку я чувствую, как его стояк пытается прорваться сквозь молнию джинсов, я, должно быть, делаю что-то правильно.
Надавив обеими руками на его плечи, я толкаю его назад, так что бы он лежал на спине. Прежде чем он успевает задаться вопросом, пытаюсь ли я положить этому конец, я скольжу ладонями вниз по его рукам к запястьям и провожу его ладонями по моим бёдрам, затем по животу, направляя к краю моего лифчика под рубашкой.
— Тебе не обязательно снимать его, чтобы прикоснуться ко мне, — бормочу я, прикусывая губу, потому что хочу казаться сексуальной.
— Боже! — стонет Джонни, скользя руками дальше, пока не обхватывает ладонями обе мои груди.
Его прикосновение практически обжигающе горячи на моей коже, и я запрокидываю голову, когда парень большими пальцами сдвигает чашечки моего лифчика в сторону, открывая доступ к моим невероятно твёрдым соскам. Когда он щиплет их, я неудержимо качаюсь на нём, что заставляет его снова застонать.
Джонни несколько раз проводит пальцами по твёрдым кончикам сосков у меня под рубашкой, прежде чем прижать их большими пальцами и провести по ним круговыми движениями. Это похоже на игру, в которой я не стремлюсь к победе. Джонни приподнимается, просовывая одну руку мне за спину, вниз, в мои шорты, под нижнее бельё. Рукой обхватывает мою обнажённую задницу, пальцами дразнит изгибы, я и не подозревала, что могу чувствовать себя такой живой. Джонни притягивает меня к себе, и я развожу ноги так, что они полностью обхватывают его, приближая свой пульсирующий центр к его стояку настолько близко, насколько это возможно через нашу одежду.
Джонни толкается бёдрами вверх, когда притягивает меня к себе, его рот накрывает мой с настойчивым голодом, который заставляет его язык проникнуть в мой рот. Мне нравится, как он отчаянно хочет попробовать меня на вкус. И когда парень снова щиплет мой сосок, перекатывая бутон между большим и указательным пальцами, что-то зарождается у меня между ног. Это не совсем вибрация, но она как будто пытается ею стать. Впиваюсь руками в его спину, чувствуя, как напрягаются его мышцы, когда он, кажется, пытается пробудить это чувство в моей сердцевине. Потом я понимаю, что он гонится за своим собственным.
Я приближаюсь к оргазму.
Царапаю ногтями его спину, сжимая в потных ладонях его чёрную футболку. Я разрываю наш поцелуй и прижимаюсь ртом к его шее, чтобы заглушить свой стон, когда падаю через край и погружаюсь в блаженство.
— О, чёрт, — выдыхает он, уткнувшись ртом в изгиб моей шеи.
Парень откидывается назад, теперь его руки на моих бёдрах, контролируя мои движения быстрым, устойчивыми толчками, когда врезается в меня. Моя голова откидывается назад, перемещаю руки к нему на живот, и хватаюсь за пояс его джинсов, жалея, что у меня не хватает смелости расстегнуть их и закончить всё по-другому. Вместо этого я двигаю бёдрами таким образом, что кажется, будто я глажу его своими ноющими частями тела. Я делаю это до тех пор, пока его глаза не закатываются, и Джонни не толкается вверх ещё несколько раз.
Когда его бёдра перестают двигаться, я прижимаюсь к нему и закрываю глаза. Звук его голоса и эта песня всё ещё свежи в моей памяти, как будто я слышу её прямо сейчас. В конце концов, Джонни указывает на что-то, и я ложусь на бок рядом с ним.
— Ставлю десять баксов, что твой папа срубит это дерево завтра, — шепчет он.
Я смотрю на тонкие ветки, которые прикрывают нас ровно настолько, чтобы заслонять вид на нас из окон наверху. Я хихикаю, затем переплетаю наши пальцы вместе, целуя костяшки пальцев Джонни.
— Ставлю двадцатку, что он разнесёт весь этот чёртов внутренний дворик.
Глава 21
Наши дни
Я и забыла, как сильно на меня влияет пение Джонни. Я каким-то образом дистанцировалась от его выступлений по телевидению. Легко было притвориться, что это кто-то другой. Большинство обычных людей не дружат с рок-звёздами. И мы больше не были настоящими друзьями, так что он был шумом, который был где-то там, за пределами меня. Я могла игнорировать его.
Но теперь, когда Джонни каждое утро в моём классе, каждый вечер в моём доме, постоянно играет... Я не могу притворяться, что нет ничего глубоко личного в том, чтобы смотреть, как Джонни Бишоп поёт песню. Не думаю, что это задевает Тедди так же, как меня. Сегодня утром он приехал в город со своей невестой Симоной. Мы решили уступить настойчивости моей мамы и поужинать вместе, благо осенние вечера как нельзя лучше подходят для посиделок на свежем воздухе.
— Она уже согласилась выйти за тебя замуж. Не обязательно производить на неё впечатление, заставляя своего друга-рок-звезду петь её любимые песни. — Я вклиниваюсь в их круг с подносом мини-бургеров, которые жарил мой отец. Я кладу их на кирпичи, которыми выложена костровая яма на заднем дворе, и сажусь на один из свободных стульев, пока Джонни заканчивает исполнять кавер на песню Тейлор Свифт.
— Чёрт, это не её любимая песня. Это из моего плейлиста, Бринни, — ухмыляется Тедди, а затем тихо аплодирует, когда Джонни берёт последний аккорд.
Все наклоняются и берут по бургеру, пока моя мама не присоединяется к нам со вторым подносом еды. Так она проявляет любовь, и после того, как вела свой собственный бизнес по организации питания на протяжении большей части карьеры моего отца-преподавателя, она довольно хорошо владеет этим искусством. На этом втором подносе выложено нечто, называемое «расплющенный картофель», усыпанное фетой и инжиром. Я заставляю отца съесть одну порцию первым, потому что слова «расплющенный» и «инжир» не входят в мой список вкусностей. Когда он хмыкает, я понимаю, что всё в порядке, и беру один себе.
— Джонни, милый. Я приготовила тебе лимонад. Если хочешь, я могу налить его в один из этих модных бокалов, чтобы ты не чувствовал себя обделённым. — У меня открывается рот, и я чуть не роняю еду от такого нелепого предложения мамы.
Папа чуть не подавился.
— Спасибо, миссис Фишер, но со мной всё будет в порядке. Я не вампир и могу видеть бутылки с пивом, не впадая в ярость. Я справлюсь. — Джонни берёт мамину руку и сжимает, прежде чем поцеловать тыльную сторону, чтобы показать свою признательность за её жест.