Когда его пристальный взгляд перемещается ко мне поверх мерцающего пламени, я одними губами произношу извинение. Джонни качает головой и улыбается. Мой папа и Тедди ставят свои бутылки с пивом на землю у ног, похоже, поняв намёк из речи моей мамы.
Хотя Джонни говорит, что это его не беспокоит, я видела, как он пару раз напрягался. Его ноги становятся беспокойными по ночам, когда он сидит на террасе, и я слышу, как он не спит допоздна. Я не знаю, спит ли он вообще, и уверена, что у него есть соблазны и тяга, которые взывают к нему. Первое, что Джонни сказал, покинув дом своей матери после нашего первого визита, было то, как сильно ему нужно выпить. Вместо этого он отправился на сеанс терапии в «Волны». Я отвезла его, потом ждала в машине.
— Теодор, расскажи нам, как вы с Симоной познакомились. — Мамин взгляд решительно переместился дальше, и мы с Джонни хихикаем над тем, что она использует имя «Теодор».
— Ну что ж, мама Мэг, — говорит Тедди.
Мама воркует, когда он ласково разговаривает с ней. Она устраивается на шезлонге рядом с папой, приготовившись слушать.
— У нас была тренировка команды на пляже. Они думают, что это награда — играть на пляже, но на самом деле бегать по песку чертовски трудно. Так дети больше вкладываются, — объясняет Тедди. — Как бы то ни было, я увидел эту красивую женщину, бегущую в прибой со своей доской.
— О, ты серфингистка, — говорит мама, немного благоговея. Боже, её дочь всего лишь музыкант-преподаватель. Полагаю, ничего особенного, поскольку она сама замужем за одним из них.
— Да. Два золота на последних летних играх, — говорит Симона без малейшего намёка на высокомерие.
Ладно, возможно, я теперь тоже немного влюблена в неё.
— Ну, вы знаете тот приём. Помнишь его, Джонни? — Тедди хихикает, похлопывая Джонни по руке.
Они обмениваются взглядами, и я двигаюсь на край своего кресла, гадая, какими приёмами они помогали друг другу, пока мы с Джонни встречались.
— У вас двоих был какой-то приём? — Мои глаза сужаются, взгляд мечется с одного на другого.
Джонни встречает мой взгляд и опускает подбородок.
— Давайте проясним... У Тедди был приём. Я был его ведомым.
Я хмурю брови, мне всё ещё не нравится мысль о том, что мой парень в то время был каким-то образом вовлечён в схему подбора девушек.
«Мой бывший парень. Ещё со времён школы. Десять лет назад. Это не должно иметь такого значения».
— Да, мы играли в мяч на площадке, в парке или ещё где-нибудь, и если попадалась девушка, с которой я хотел поговорить, Джонни бросал пас слишком далеко. Ну, знаете... и я должен был как бы врезаться в девушку. Это завязало бы разговор, и я бы выглядел круто, поймав мяч. И вуаля.
— Чего он вам не говорит, — вмешивается Симона, — так это того, что на этот раз его квотербек ударил меня по затылку.
Мы с родителями ахаем, прикрывая рты ладонями, и издаём короткий смешок. Джонни хлопает себя по лбу и оставляет ладонь на месте, бросая на Тедди косой взгляд.
— Что я могу сказать, чувак. Из них уже не получаются квотербеки, как раньше, — шутит Тедди. Его смех затихает, когда он переводит взгляд на другую сторону и встречается с выжидающим взглядом Симоны.
— В общем, — продолжает она, отстраняясь от Тедди и поворачиваясь к моей маме. — Тедди почувствовал себя так ужасно, что отнёс меня в свой грузовик и отвёз в отделение скорой помощи, чтобы меня проверили на сотрясение мозга. А потом настоял на том, чтобы остаться рядом со мной на всю ночь, чтобы убедиться, что у меня нет никаких проблем. И оказалось, что этот незрелый засранец ещё и очень милый парень.
— И я больше никогда не возвращался домой, — добавляет Тедди, беря Симону за руку и возвращая её внимание к себе.
Тед произносит одними губами «Я люблю тебя», и моё тело разрывается от зависти. Инъекция морфия прямо в мои вены.
Я встаю, чтобы уйти.
— Извините, — говорю я с вежливой натянутой улыбкой, которая исчезает, как только я оказываюсь спиной ко всем.
Я выбрасываю пустую бутылку из-под воды в мусорное ведро, а затем ныряю в туалетную комнату, расположенную рядом с кухней. Я не утруждаю себя включением света или закрытием двери, когда включаю холодную воду и набираю в ладони столько, чтобы ополоснуть лицо. Я снимаю с крючка полотенце для рук и зарываюсь в него лицом.
— Ты в порядке?
Я трясусь наполовину от смеха, наполовину от слёз, услышав голос Джонни. Убираю полотенце и вижу, что он стоит в дверном проёме с озабоченным выражением лица. Прижимаю кончики пальцев ко лбу, затем поправляю толстовку, натягивая на бёдра.
— Да, просто... — качаю головой. Как сказать, что я всегда думала, что именно мы первыми будем рассказывать историю помолвки?
— Наш малыш Тедди вырос?
Я громко смеюсь и упираю руки в бока.
— Да. Он действительно вырос, не так ли?
В голове мелькает видение, как я хватаю Джонни за воротник, притягиваю его к себе, пинком закрываю дверь ванной и целую его. Я несколько раз моргаю и вместо этого смотрю на пол между нами. В доме достаточно тихо, чтобы слышать различные звуки — звук включённого водяного насоса, капанье в кухонной раковине, которую отец так и не смог починить, гудение мотора холодильника. Шаги Джонни приближаются.
Его ладонь касается моей щеки, но не пугает меня. Наверное, какая-то часть меня предвидела это. Или я сама этого хотела.
Я поднимаю взгляд, чтобы встретиться с его глазами, с его мягкой улыбкой. Парень большим пальцем скользит по моей щеке чуть ниже правого глаза.
— Я действительно скучал по тебе.
Я выдыхаю короткий смешок через нос. Его слова кажутся пустыми. Кладу руку ему на плечо и похлопываю.
— Я тоже скучала по тебе, Джонни.
Когда двигаюсь вокруг него, его рука скользит с моего лица на талию, и моё тело прижимается к нему. Моя ладонь ложится ему на грудь, и наши носы почти соприкасаются. Моё сердце начинает марафонскую дистанцию, стук ощущается в кончиках пальцев и, я уверена, отдаётся в центре его груди. Я почти ожидаю, что меня окунут в поцелуй, как будто нам снова восемнадцать. Его глаза изучают мои, и на самый краткий миг я отпускаю свой гнев. Мой рот слегка приоткрывается в слабом вздохе. Если Джонни поцелует меня прямо сейчас, я поцелую его в ответ. Я приму это и буду наслаждаться, а о последствиях буду думать потом.
— Бринн? Ты здесь?
Мы оба делаем шаг назад при звуке маминого голоса. Глядя ему в глаза, я опускаю руку, касаясь кончиками пальцев середины его футболки. Его запах витает вокруг меня, и я вдыхаю его, извлекая всё, что могу из момента. Я выхожу в коридор и направляюсь на голос моей матери.
— Иду!
Я вижу, что мама пытается нести ещё два подноса с едой, которую мы вшестером вряд ли сможем съесть. Беру один из них из её рук и направляюсь обратно во внутренний дворик, переводя взгляд на шезлонг. Мои губы изгибаются в натянутой улыбке, которую я разглаживаю прежде, чем кто-либо может это увидеть. Некоторые мысли следует держать при себе. Однако этот внутренний дворик хранит много воспоминаний.
— Знаешь, Симона. Если тебе нужны свадебные украшения или платье, у нас всё ещё есть кое-что из старых вещей Бринн.
Закатив глаза, я плюхаюсь на своё место. Тот факт, что я больше не замужем — что я была замужем, что это я его выгнала, что у моей мамы ещё нет внуков — её любимая тема. Просто мама никогда не поднимала её в компании. Обычно она говорит об этом со мной по телефону, или в машине, когда мы едем вместе, или на ужине в День благодарения втроём, когда маме хочется, чтобы за её столом было больше людей.
— Мэг, — укоряет её мой отец.
— Что? Я имею в виду, что это совершенно хорошие вещи. Всё пропадает зря, — мама пожимает плечами и отправляет в рот одну из своих картофельных лепёшек, хмыкая от приятного вкуса и демонстрируя самодовольную улыбку. Я люблю свою маму. Но также ненавижу её пассивно-агрессивную позицию.
— Вы шутите! Бринни была замужем? — Шок Тедди во многих отношениях нелестен. Он также повторяет эти ключевые моменты, как раз, когда подходит Джонни, и мой взгляд переходит на него.