Джонни толкается бёдрами всё быстрее, и мой второй оргазм нарастает. Я выкрикиваю его имя, каждый слог вибрирует в моей груди, когда у меня перехватывает дыхание от того, как Джонни входит в меня. Мои внутренние мышцы напрягаются, и я сжимаюсь вокруг его члена, когда падаю через край. Член Джонни набухает внутри меня. Он опускается на меня, сжимая меня в объятиях, когда погружается в меня, на грани того, чтобы кончить в меня.
Его взгляд встречается с моим, глаза окрашены красным, лицо вспыхивает.
— Я могу вытащить, — выдыхает он.
Я качаю головой и впиваюсь пальцами в его бока, прижимая к себе.
— Я хочу, чтобы ты кончил в меня. Я хочу почувствовать это. Хочу, чтобы ты почувствовал это. — Никогда в жизни я не была так благодарна за свою внутриматочную спираль.
Сжимаю в ладонях его лицо, уговаривая не сводить глаз с моих, когда он полностью теряет контроль над собой. Его рот открывается, дыхание вырывается наружу. Я поднимаю голову настолько, чтобы поймать его нижнюю губу между своими и втянуть её, когда Джонни кончает внутри меня, покрывая меня своим теплом. Его голова прижимается к моей, а бёдра замедляются, один последний толчок, прежде чем замереть, хотя его член продолжает пульсировать во мне. Это как подземные толчки. Мощные напоминания о том, насколько сильна наша химия.
Мы дышим вместе, пока дыхание не перестаёт быть затруднённым. Джонни приподнимается, прижимаясь своим носом к моему, а затем осыпает поцелуями мой лоб, щёки и шею. Заключённая в его объятия — в безопасности, тепле и надежде — я смотрю Джонни в глаза и вижу его всего. Я вижу счастье, подёргивающееся в уголках его рта, и умиротворение в его спокойных чертах. Напряжённая линия челюсти и мышцы шеи, обрамлявшие его лицо в течение нескольких недель, наконец-то расслабились.
Опускаю голову на его раскрытую ладонь, лежащую рядом с моей головой, но не отвожу взгляда от его лица, боясь, что если отведу, то каким-то образом потеряю его. А я больше никогда не хочу его терять. Больше никаких побегов, независимо от того, почему он тогда решил, что должен это сделать.
Глава 24
18 лет. Вечер показательных выступлений.
Не думаю, что когда-либо видела, чтобы Джонни Бишоп нервничал перед выступлением. Обычно он такой, ну, прямо-таки самоуверенный. Но сегодня всё по-другому. Сегодняшний вечер имеет значение.
— Ты уверена, что я не выгляжу глупо? — Джонни наклоняется в одну сторону и вытягивает обе руки.
— Да, Джонни. Ты выглядишь потрясающе. Но никому не будет дела до того, как ты выглядишь, когда начнёшь петь. Я обещаю.
Мы с мамой Джонни, Бет, выбрали ему наряд для сегодняшнего вечера, и, возможно, он немного более рокерский, чем парень привык. Будь его воля, он бы явился в майке «Найнерс»10, которая у него с восьмого класса, и в джинсах «Левис». Для сегодняшнего вечера это не годится, потому что, как я ему и говорила, дело не только в голосе, но и во внешнем виде. Люди будут смотреть. Важные люди. И Джонни в детской майке, которая в большинстве мест уже выцвела, это совсем другой мир, чем Джонни в обтягивающей чёрной футболке и чёрных джинсах с прорехами на коленях. Для него это не такой уж большой отход от стиля. Кроме джинсов, все вещи из его шкафа. Его чёрные кеды, мамин серебристый верёвочный браслет, причёска в его стиле. Вчера вечером я подарила ему на удачу ожерелье на чёрной цепочке, и оно действительно дополняет этот образ. Честно говоря, он сейчас очень сексуален, даже для Джонни Бишопа, и мне уже достаточно того, что все девушки в городе сегодня вечером подходят к нему, чтобы поболтать.
Джонни уже час расхаживает позади «Паппи и Харриет», и, хотя на дворе октябрь, не по сезону тепло, особенно для вечера. Мне очень жарко, и я уже давно перестала надеяться на то, что кудри сохранятся в моих волосах. Впрочем, в этом году я не особо готовилась к показу. Я вошла в первую партию конкурсантов, сыграла и спела «Лавина». Я знаю её наизусть, поэтому много практики не потребовалось. Моё главное прослушивание состоится позже в этом году, когда буду подавать документы на музыкальную программу в Беркли.
Для Джонни не существует музыкальной программы. Его дар — не то, чему учат и который развивают с помощью книг и кабинетов. Его дар — из тех, которые дают возможность. И он нуждается в этом — заслуживает этого. Всё, что приведёт его к большим и лучшим местам и вещам.
— Не могла бы ты проверить мою маму, прежде чем я начну? Не хочу, чтобы она нервничала, — говорит Джонни, его взгляд мечется по сторонам.
Я хватаю его за плечи и пытаюсь успокоить.
— Да, Джонни. Я буду сидеть с твоей мамой. Обещаю, что Бет уверена в тебе так же, как и я. Единственный человек, которому нужно успокоиться, стоит прямо здесь и выглядит супер-мега-сексуально. — Я дразняще хлопаю ресницами, и Джонни ухмыляется.
— Супер-мега-сексуально, да? — он поднимает бровь.
— Это лучшее слово, которое я смогла придумать.
Джонни смещает свой вес и подносит ладонь к моей щеке, поглаживая кожу под глазом большим пальцем. Наклоняется и нежно прижимается губами к моим губам, а затем приближает свой рот к моему уху.
— Без тебя меня бы здесь не было. Я бы никогда не поверил, что могу сделать что-то подобное. — Его ресницы щекочут мой висок, и вскоре его голова прижимается к моей.
Я погружаюсь в объятия Джонни, обхватывая руками его тёплое тело, пока моё ухо не оказывается прижатым к центру его груди. Его сердце бешено колотится, но внешне, по крайней мере сейчас, парень спокоен.
— Ты будешь невероятным. Они все это увидят. — Я отступаю назад, но на мгновение цепляюсь за переднюю часть его футболки, чтобы в последний раз взглянуть на мальчика, который принадлежит только мне. Но вот-вот станет принадлежать всему миру.
— Спасибо, Бринни... Винни. — Его губы автоматически растягиваются в улыбке, когда он называет меня ласкательным именем.
— Не за что, рок-звезда, — говорю я, подмигивая.
Приподнимаю юбку на несколько дюймов, чтобы защитить её от грязи, когда иду внутрь. Сегодня я выбрала образ Стиви Никс, в основном, ради отца. Fleetwood Mac — одна из его любимых групп всех времён, и он всегда говорил мне, что я — его маленькая брюнетка Стиви. Хотелось бы, чтобы это было правдой, когда речь идёт о моём пении. Мне очень нравится её песня «Лавина», и я не думаю, что звучу так уж плохо, когда пою её.
Пробираюсь сквозь толпу за столиками к стене, увешанной фотографиями тех, кто выступал здесь на протяжении многих лет. Знаменитые музыканты и авторы песен, многие из которых до сих пор заглядывают сюда. Бет сидит за столиком одна, в тёмном углу, вдали от других учеников и родителей. Отец Джонни уехал из города, что, как я поняла, означает, что он напивается с приятелями, играет в азартные игры или тратит деньги в стриптиз-клубе. Поскольку он не разрешает Бет иметь собственную машину, она сидит дома, когда он вот так уезжает. Я забрала Бет и Джонни на вечер, и вижу, что она чувствует себя не в своей тарелке, находясь в толпе. Но когда я сажусь за её столик, она вся светится, и в груди у меня становится тепло.
— Бринн, я приберегла это место для тебя. Рада, что ты меня нашла. — Бет протягивает руку через стол, и я накрываю её своей, сжимая на удачу.
Мы с Бет не так много времени проводили вместе, но наконец-то она показала мне несколько своих работ. Большую часть из них она хранит в гараже. Вообще, гараж — это единственное место, где она может быть самой собой. Её муж никогда не паркуется там, вероятно, потому, что обычно слишком пьян или слишком зол, чтобы хорошо видеть и выравнивать колеса.
Когда я сегодня заходила выбирать одежду для Джонни, она делала маленькие завитушки из красного стекла, и мой взгляд упал на одну из них, свисавшую с тонкого кожаного шнурка на шее Бет.