Все уже притихли ради него, и тишина ощутима. Затаив дыхание, я слышу хлопки и скрипы здания.
Джонни несколько раз перебирает струны гитары, чтобы произвести окончательную настройку, затем бросает взгляд направо и кивает моему отцу. Затем наклоняется вперёд, не сводя с меня глаз, и его рот изгибается ровно настолько, чтобы на щеках появились ямочки.
— Эта песня называется «Приют».
Я делаю глубокий вдох, зная, что не смогу сделать ещё один по крайней мере в течение двух минут. Джонни начинает играть, и я закрываю глаза, не обращая внимания ни на что, кроме мелодии, которую я выучила наизусть. Он столько раз репетировал в прошлые выходные, когда моих родителей не было в городе. Джонни спал в моей кровати и обнимал меня всю ночь, а когда думал, что я сплю и больше не смотрю, то ещё больше работал над своей песней, подправляя слова и напевая ноты в коридоре. Это было его одержимостью, и он сделал её и моей тоже.
Эта песня. Его голос и звучание. И мы. Всё это одно целое, и не думаю, что когда-нибудь смогу слушать песню и не думать о том, что он заставляет меня чувствовать. Я не смогу разделить любовь, которую к нему испытываю. И не хочу представлять свой мир без Джонни, зная, что он чувствует то же самое.
Джонни начинает петь, и я открываю глаза как раз вовремя, чтобы увидеть, как он закрывает свои. Его губы ласкают каждое слово, когда он признается в своих самых тёмных секретах микрофону в комнате, полной практически незнакомых людей. Его фальцет заманивает их, а затем его сила берёт их в заложники. Джонни — это всё сразу: его руки творят волшебство на гитаре, а рот поёт стихи от самого сердца. И каким-то образом, под яркими огнями сцены и в зале, заполненном зрителями, сидящими на краешках своих кресел, я как будто испытываю это в самый первый раз.
На втором куплете Джонни открывает глаза, его взгляд перемещается с меня на маму, затем обратно. Мы с Бет держимся за руки на протяжении всего его выступления, наши пальцы пульсируют от эмоций, которые Джонни вливает в нас. Я бросаю взгляд в сторону и замечаю, как его мама вытирает слезу. Наклоняюсь к ней, чтобы утешить и сдержать собственную слезу.
К следующему куплету, когда он повторяет эти слова — будь смелее бури — в зале происходит нечто волшебное. Публика начинает петь вместе с ним. Его руки падают с гитары, снова оставляя всех в подвешенном состоянии на незаконченной ноте. Я впервые за несколько минут глубоко вдыхаю, когда зал взрывается свистом и аплодисментами. Несколько человек встают со своих мест и хлопают, другие топают по половицам. Скандирование: «Джонни» нарастает, и мой отец позволяет ему продолжаться почти тридцать секунд, прежде чем поднимается на сцену.
Он обнимает Джонни за плечи, не стесняясь показывать свою преданность. Никто не сможет усомниться в победителе этого года. Но Джонни поразил не только судей, кажется, он сделал достаточно, чтобы вывести трёх мужчин в костюмах в переднюю часть зала, каждый из которых ждёт с карточками в руках, готовый рассказать ему, почему именно они лучше всего подходят для того, чтобы сделать его звездой.
— Он был таким... удивительным. Просто... — Бет плачет рядом со мной, продолжая хлопать.
Я обнимаю её, и мы, прислонившись друг к другу, смотрим, как Джонни впитывает 
момент. Его путь к славе начинается здесь и сейчас, и я хочу быть рядом с ним.
— Собираешься держать этот трофей, как плюшевого мишку, всю ночь? — Я ухмыляюсь Джонни, который сжимает свой приз на пассажирском сиденье рядом со мной.
— Мне не нравится, что он называется «медвежонок», потому что это заставляет меня думать о Тедди11, и нет, я не собираюсь обнимать Тедди всю ночь. Но эту штуку? Да, возможно, — смеётся Джонни, затем поднимает свою награду вверх, целуя медную табличку, прикреплённую к деревянной подставке.
Я смеюсь и качаю головой. Мы высадили его маму у их дома. Джонни возвращается со мной. Мои родители будут в пабе в течение следующих нескольких часов, убирая и загружая реквизит и оборудование в грузовики волонтёров и в свою машину. Я хотела побыть наедине со своим парнем до того, как весь остальной мир захватит его.
Сворачиваю на подъездную дорожку, и мы оба мчимся к моему крыльцу, а затем внутрь. В приступе поддразнивания и смеха Джонни гонится за мной вверх по лестнице в мою комнату. Я захлопываю за собой дверь, пытаясь его задержать, но это бесполезно. Джонни ловит меня одной рукой, когда я прыгаю к своей кровати, и разворачивает к себе.
Джонни ставит свою награду на мой стол, освобождая обе руки, чтобы пощекотать меня. Я сворачиваюсь в клубок на кровати, а он приседает надо мной на колени и щекочет мои бока, пока я больше не могу перевести дыхание.
— Тайм-аут! Тайм-аут! — Я задыхаюсь от смеха.
Джонни сдаётся и помогает мне сесть. Несколько секунд я пыхчу, переводя дыхание.
— Будь ты неладен, Джонни Бишоп. Ты испортил мою причёску! — встаю и провожу пальцами по спутанным волосам.
Мотив, побудивший меня встать, нечто большее, чем просто расчёсывание локонов. У меня есть сюрприз для Джонни, кое-что, о чём я давно думала, и хочу преподнести ему.
Я подхожу к комоду, открываю верхний ящик и достаю из-под носков маленькую коробочку, которую завернула несколько дней назад. Я разворачиваюсь и прячу её за спиной, ухмыляясь ему.
— Ты вытащила кекс из того ящика, Бринни? — Его кривая улыбка просто очаровательна.
Я качаю головой и придвигаюсь ближе к нему.
— У меня есть для тебя подарок. Хочешь? — я опускаю подбородок и с вызовом прищуриваю глаза.
Парень несколько секунд изучает меня.
— Ты заставляешь меня нервничать. Укусит? — Джонни робко протягивает руку.
— Возможно, — говорю я, прикусывая нижнюю губу.
Я кладу ему на ладонь маленькую коробочку, обёрнутую в переливающуюся сине-фиолетовую бумагу. Он задерживает на мне взгляд, а затем сжимает подарок обеими руками, разрывая бумагу. Моя кожа нагревается в предвкушении, и к тому моменту, когда он держит в руках коробку с презервативами без латекса, я грызу ноготь, как морковку.
— О, это...
— Да, — говорю я кротким голосом.
Его взгляд направлен на меня, рот приоткрылся, а на лице насторожённость.
— Бринн, это... ты не должна...
Я втягиваю воздух, пульс учащается, руки потеют, лоб потеет, шея... потеет.
— Ты не хочешь? — Что я хочу сказать этими словами — ты не хочешь быть со мной?
Джонни слегка смеётся и ставит коробку на мою кровать, прежде чем встать.
— Боже, Бринн. Я хочу делать это с тобой каждую секунду каждого дня. И прямо сейчас, наедине с тобой, в твоей комнате, я действительно хочу этого. Но не хочу, чтобы ты думала, что мы должны это сделать или что-то в этом роде.
— О. Ладно. Хорошо, — бормочу я, затаив дыхание и глядя вниз на свой бежевый ковёр, который пропылесосила сегодня утром именно для этого момента.
Джонни подходит достаточно близко, чтобы коснуться моего подбородка, приподнимая его кончиками пальцев, пока мой взгляд не встречается с его.
— Бринн. — Он наклоняет голову вправо, и всматривается в моё лицо.
Я набираюсь храбрости, собирая руками тонкую серую ткань моей рубашки, поднимаю её вверх к груди и снимаю через голову. Джонни делает шаг назад, стягивая свою чёрную футболку через голову. Я подхожу к двери своей спальни и закрываю её, поворачиваю замок и приглушаю свет, как и планировала, когда фантазировала об этом моменте прошлой ночью. И позапрошлой тоже.
— Когда вернутся твои родители? — спрашивает он.
— Через час, возможно, больше, — говорю я, спуская юбку с бёдер и выходя из неё навстречу Джонни.
Его взгляд останавливается на моём животе, затем опускается к кружевной отделке моих чёрных трусиков-бикини. Я купила этот комплект неделю назад на деньги со своего дня рождения. Я чувствовала себя сексуальной, надевая что-то настолько нежное.