— Я хочу тебе кое-что пообещать, — говорит Джонни.
— Хорошо, — выдыхаю я.
Парень прижимает мою ладонь к своей щеке, и мы лежим, глядя друг другу в глаза.
— Если я тебе когда-нибудь понадоблюсь, для чего-нибудь, неважно, большого или маленького, всё, что тебе нужно сделать, это попросить, и я буду здесь для тебя. Несмотря ни на что. — В его голосе есть нотка нервного вибрато, что заставляет меня думать, что для него это что-то очень болезненное. Для него важно, чтобы кто-то был рядом, возможно, даже важнее, чем для большинства людей, потому что он редко получал такое утешение.
— Хорошо, — говорю я, принимая его подарок и прижимая к своему сердцу, прежде чем пообещать ему то же самое.
— Я тоже буду рядом с тобой. Всегда. Я твоя и буду твоей опорой, когда она тебе понадобится. Несмотря ни на что. Я буду рядом.
Его глаза мерцают, и я убеждаюсь, что он чувствует мои слова — верит им.
— Я обещаю.
«Потому что я люблю тебя».
Глава 25
Наши дни
Один день прогула — это всё, что я получила. Уверена, что мой босс готова дать мне больше, но чувствую, что причина моего вчерашнего прогула написана на моём лице. Боюсь, что я — ходячий рекламный щит, сообщение на котором гласит: Я вчера весь день занималась сексом с Джонни Бишопом!
Но я занималась. И это было... невероятно. Я так по нему скучала, и вчера воплотила в жизнь свои фантазии, которые вынашивала десять лет. Но нам ещё предстоит работа над собой. Есть нерешённые вопросы, и я не хочу, чтобы наше сильное физическое влечение вытеснило важные вещи — чувства, хорошие и плохие.
То, что Джонни сегодня не отказался от моей идеи насчёт репортёра, это огромный шаг. Он никогда не стеснялся общаться с прессой. И фотографироваться — это его конёк. Я не могу представить себе ничего более инвазивного, чем телескопические снимки, на которых он разгуливал по своей террасе у бассейна без одежды. Полагаю, что бороться с исками о вторжении в частную жизнь легко, когда продаёшь миллионы копий задницы знаменитого человека. Я не купила ни одной. Но мой босс купила, как и Мэри Энн. И по крайней мере половина мам моих учеников. И даже несколько отцов.
Я понимаю, что «Элитные истории» — это серьёзнее, чем журналы в супермаркете. И хотя Джонни и раньше рассказывал о своём жестоком детстве, совсем другое дело, когда это, скорее всего, является главной темой повествования. Его отточенные ответы не пройдут. Репортёр захочет копнуть глубже. А Джонни продолжает настаивать на том, что она собирается всё переврать и представить его убийцей.
Он так многого мне не говорит. И именно из-за этого я застряла сегодня утром, сомневаясь в плане, который разработала на сегодня. Джонни заберёт Кейли из отеля и встретится с Шейлой в нашем офисе. Мой босс приведёт их в мой класс, чтобы Шейла могла понаблюдать за работой Джонни с детьми. Если бы я писала историю о настоящем Джонни Бишопе, то определённо захотела бы увидеть это. Колорит его истории живёт здесь, в этом классе, в этом городе и пабе «Паппи и Харриет». Может быть, если дать ей возможность заглянуть в эти места, это будет более сильным стимулом для повествования, чем его банальный ответ на загадку смерти отца.
У меня в кармане пищит телефон.
Джонни: Мы приехали. Самая долгая поездка на машине в истории.
Я вздыхаю, позволяя своим плечам опуститься, моё тело практически вжимается в стул в классе. Может быть, это вообще не очень хорошая идея. Мне следовало поехать с ним. Это было бы отвлекающим манёвром.
Я звоню в кабинет директора по классному телефону, и она мгновенно отвечает. Наверное, всё это время она держала руку на трубке. Она немного взволнована тем, что о школе напишут в крупном глянцевом журнале. И если учесть, что босс одета так, будто собирается сегодня на красную дорожку, возможно, надеется попасть на пару фотографий.
В коридоре перед моим классом по-прежнему тихо. Учеников пока нет. Я подпираю дверь ногой и стою у входа. Проходит около пяти минут, прежде чем я слышу, как по коридору разносятся голоса, отражаясь от бетонного пола. Благословите мою начальницу за её умение вести разговор — я слышу только её голос. Уверена, Джонни мне благодарен.
Когда они выворачивают из-за угла, я выхожу и протягиваю руку, чтобы поздороваться. Джонни широко раскрывает глаза и сжимает губы. Парень ненавидит каждую секунду происходящего, но если это означает, что он сделает свой лейбл счастливым, то я, чёрт побери, помогу ему пройти через это. Он не потеряет все из-за назойливого репортёра.
— Добро пожаловать на ваш первый урок изучения теории музыки. — Я улыбаюсь и протягиваю руку красивой темнокожей женщине в сером брючном костюме, стоящей между Джонни и моим боссом.
Она возвышается над всеми нами, даже над Кейли, благодаря туфлям на каблуках, на которых я не могу себе представить, что когда-нибудь смогу удержать равновесие. Её улыбка успокаивающая, искренняя и уверенная. И Шейла крепко пожимает мою руку. Она, как и Джонни, уверенная в себе. Этот день обещает быть интересным.
— Вы, должно быть, и есть тот самый знаменитый ангел из всех его песен, — говорит Шейла во время нашего рукопожатия.
Я вздрагиваю от неожиданности. Не то чтобы я не знала, что Джонни писал обо мне, просто слышать, как другие люди складывают это воедино, кажется странным. Может быть, даже немного навязчиво.
— Ну, не думаю, что я такой уж ангел, но кто же не хочет время от времени быть музой для знаменитой рок-звезды, — я нервно смеюсь и машу рукой в сторону своей аудитории, приглашая всех войти.
Я поставила несколько стульев в стороне, у фортепиано, и предлагаю всем сесть туда. Шейла несёт сумку с аппаратурой, которую ставит на пол и тут же расстёгивает, доставая записывающее устройство и довольно дорогую на вид камеру.
— Похоже, вам нужен носильщик, — шучу я.
Моя попытка вызывает лёгкий смех присутствующих. Взгляд Джонни на мгновение встречается с моим, и я не уверена, ценит ли он эту попытку поднять настроение или считает меня тупицей.
Шейла подносит камеру к лицу и осматривает объектив. Снимает крышку и дует внутрь камеры, а затем защёлкивает обратно.
— К этому привыкаешь, — говорит она, глядя в видоискатель и регулируя некоторые настройки. — Однажды мне пришлось нести двадцатикилограммовый рюкзак по пустыне в Сирии для выполнения задания. С тех пор всё остальное кажется лёгким.
— Ничего себе. Сирия. — Мой рот на мгновение приоткрывается, когда я снова смотрю на Джонни.
Его губы сжаты в жёсткую линию, и он кивает как бы говоря: я говорил тебе, что это будет не просто. Я бросаю взгляд на Кейли, которая занята сортировкой сообщений на своём телефоне, и это меня немного успокаивает. Если Кейли не волнуется, значит, у нас всё в порядке. По крайней мере, я предполагаю, что именно так всё и происходит. Пресс-агенты — это как информационные телохранители.
— Да. Истории о рок-звёздах гораздо интереснее, чем война, — хихикает Шейла, кладя камеру поверх сумки, затем устраивается в кресле, держа в ладони тонкий блокнот и ручку наготове.
— Не возражаешь, если я буду записывать? — Она поднимает идеально изогнутую бровь. Чёрт, у меня зависть к бровям.
— Вперёд, — говорит Джонни, явно не так очарованный ею, как я.
Парень откидывается на спинку стула, закидывает ногу на ногу и складывает руки за шеей. Похоже, он слишком старается, но я не могу сказать об этом в присутствии репортёра. По крайней мере, Джонни одет соответствующе — чёрная футболка, красно-чёрная фланелевая рубашка сверху, чёрные джинсы, чёрные ботинки. Если она не уйдёт с этого интервью с лёгкой симпатией к нему, то я вообще ничего не понимаю в этом мире.