Я чувствую себя неловко, просто сидя и наблюдая за происходящим, но Джонни очень хотел, чтобы я приняла в этом участие. Сказал, что будет меньше нервничать, если я буду рядом, но он кажется невероятно спокойным, и сомневаюсь, что я имею к этому какое-то отношение. Он уже проходил через это.
— Я бы хотела перейти к тому, чего нет в биографии. Все знают твою историю из Википедии — музыкальный вундеркинд, вырвавшийся из безызвестности пустыни Юкка Вэлли.
Джонни, ухмыляясь, прищуривается, на его лице появляется лёгкий скептицизм.
— Вундеркинд — это немного чересчур, но да, пожалуй, это мой вариант. Но я не Бетховен. Чтобы было понятно.
— Ха, точно. Хорошо, — говорит Шейла, отмечая эти слова в своём блокноте. Это умная цитата, и она заставляет его казаться скромным. Мне это нравится.
— Расскажи мне свою историю своими словами, но не ту, которую велит рассказать твой пиарщик. — Она ухмыляется и подмигивает Кейли, которая подмигивает в ответ, а затем закатывает глаза, когда Шейла не смотрит.
Джонни делает глубокий вдох и опускает ногу на пол. Наклонившись вперёд, он сцепляет руки и потирает их друг о друга, несколько секунд глядя на ковёр, чтобы собраться с мыслями. Мы с ним отрепетировали несколько ответов, и надеюсь, что теперь он сможет их вспомнить. И вздыхаю с облегчением, когда Джонни начинает рассказывать о моём классе и о том, что именно там он впервые начал делиться своим даром с другими людьми. Рассказывает ей всю свою историю о том, как узнал, что в школах, подобных этой, есть программы по искусству, и как это разделило его время и помогло понять, что в жизни есть нечто большее, чем футбол и спорт.
— Значит, Бринн Фишер действительно стала твоим музыкальным ангелом. — Шейла смотрит на меня, и я чувствую, как нагревается моя шея.
— Почти уверена, что скорее призраком оперы, но, возможно, я показала ему пару вещей об оркестре, — уклоняюсь я.
— Она скромничает, — поправляет Джонни, и пот стекает у меня по спине. Я была готова взять на себя часть внимания, но не обещала, что буду хорошо его воспринимать.
— Пояснишь? — продолжает Шейла.
— Ну, для начала, прежде чем я смог записаться на этот курс, мне нужно было научиться читать ноты. И Бринн, по сути, тренировала меня ежедневно в течение лета, пока я не выучил наизусть каждое музыкальное произведение, которое мы собирались исполнить осенью.
— Ух ты, это большой путь обучения для человека, который никогда не читал нот. Я два года училась играть на фортепиано, когда мне было десять, и не думаю, что продвинулась дальше основ, — Шейла тихонько смеётся, и мы все, кажется, немного расслабляемся. Когда люди делятся музыкой, возникает родственное чувство. Участники группы, как правило, понимают друг друга без слов. Уроки фортепиано, безусловно, считаются.
— Не хочу переходить на личное, но...
— О, я уверен, что тебе не терпится перейти на личное, Шейла, — хихикает Джонни. Потирает руки и поджимает губы, приподнимая бровь в ожидании её вопроса.
— Ну да, ну... это моя работа. Тогда, чтобы не ходить вокруг да около, скажи, вы двое встречались? — она взмахивает ручкой в воздухе, указывая на нас двоих, и я случайно хрюкаю от смеха. Мне становится очень неловко, но Джонни и Кейли это смешит. Пока я прикрываю рот и нос обеими руками, они сгибаются от смеха.
— Да, можно сказать, что мы встречались, — говорит Джонни, и его взгляд ненадолго задерживается на мне.
У меня щемит в груди, и, возможно, я просто защищаю то, что у нас было и что мы пытаемся построить заново. Но то, как бесцеремонно он отвечает, причиняет боль.
— Понятно. Я подумала, что нельзя быть чьим-то ангелом без небольшой романтики. Так расскажи мне об этом. Кто кому понравился первым? Кто сделал первый шаг? И поддерживаете ли вы связь?
Помню, однажды я наблюдала, как папа распылял монтажную пену на чердаке. Я была потрясена тем, как быстро она может расширяться и заполнять пространство. Прямо сейчас это происходит у меня в груди. Как будто я надышалась этим проклятым веществом.
Мои мысли проносятся молнией сквозь время, перескакивая с первого раза, когда мы занимались сексом, на прошлую ночь, на его выступление в «Паппи и Харриет», на годы, которые я потратила на то, чтобы забыть его, и сейчас, когда я снова позволяю себе упасть.
— О, Шейла. Идёшь напролом, да? — нервный смех Джонни вторит тому, что происходит в моей голове.
И мой босс, и Кейли наклонились вперёд и уделяют его ответу всё своё внимание. Я не могу вымолвить ни слова, поэтому лучшее, что могу сделать, это сдвинуться в кресле и засунуть руки под бёдра.
— Что я могу сказать, люди любят хорошие истории о любви, — Шейла откидывается на спинку стула и скрещивает запястья, как будто она готова ждать его.
Я с трудом сглатываю и встречаюсь взглядом с Джонни. Его глаза сужаются, улыбка смягчается, уголки рта приподнимаются с одной стороны. Глубокий вдох приподнимает его грудь, а голова немного склоняется набок.
— Я бы никогда не стал говорить за Бринн, но могу сказать вот что: я точно запал первым. И мне было ужасно страшно сделать первый шаг, но я всё-таки его сделал. Это был самый лучший поцелуй в моей жизни. И нет, мы не поддерживали связь, как следовало бы. Потому что рок-звёзды иногда делают глупый выбор. Но я учусь.
Моё сердце бьётся глухим стуком в переполненной груди, но чем сильнее оно бьётся, тем больше места занимает внутри меня. Я почти ничего не слышу в комнате, и даже голос Джонни звучит так, будто он говорит со мной через консервную банку. Я уверена, что побледнела и блещу от пота. А ещё мне хочется плакать от странного мгновенного облегчения.
— Бринн?
Я качаю головой, услышав своё имя, и перевожу взгляд на Шейлу, гадая, в первый или в пятый раз она произносит моё имя. Я решаю обратить это в шутку.
— Извини, я всё ещё немного взволнована тем, что самый сексуальный парень в музыке считает наш подростковый поцелуй номером один.
Все смеются, а Шейла записывает мою цитату.
Буквально спасённая звонком, я встаю и направляюсь к двери своего класса, чтобы открыть её для входящих учеников. Джонни и Шейла разговаривают ещё немного, хотя она, кажется, выключила диктофон, так что я думаю, что эта часть нашего утра закончилась. Шейла не спрашивала о смерти его отца, и, похоже, её удовлетворил рассказ о том, что он рос в доме, где царило насилие. Джонни не стеснялся этого и рассказал ей больше подробностей, чем когда-либо прежде. Но он не пошёл дальше того, что ушёл и добился успеха. Остановился прямо у черты, а Шейла, похоже, не хотела её переступать. По крайней мере, не эту. А вот мою черту?
Вчера вечером директор Бейкер разослала родителям учеников моего класса сообщение с предупреждением о том, что сегодня на занятии будет присутствовать представитель прессы. Я заметила, что двое или трое детей предпочли остаться дома, и я им немного завидую. Хотела бы я поступить так же. Но сегодня здесь собрались самые важные игроки. А именно Джейд, которая каждый день занимается с Джонни, чтобы подготовить материал для прослушивания. Есть пять школ, которые запрашивают записи, и я искренне верю, что она попадёт во все из них. Но то, как она работает с Джонни, то, как они выступают дуэтом, заставляет меня думать, что кто-то заметит Джейд до того, как она поступит куда-то. Я думаю, что ей суждено пройти путь Джонни, хотя, надеюсь, более здоровый.
Я приветствую учеников и представляю Шейлу. Несколько ребят задают ей вопросы о её работе, и она позволяет некоторым из них заглянуть в свой фотоаппарат, пока готовит его к съёмке Джонни на работе.
Следующий час пролетает незаметно, пока Джонни и Джейд работают бок о бок за фортепиано, придумывая идеальный проигрыш для песни, которую она пишет. Шейла снимает, как Джонни и Джейд поют, а затем следует за ним по комнате, пока он совершает обход, чтобы поговорить с другими учениками. Некоторые из них предлагают цитаты, которые она записывает, рассказывая о том, как их вдохновляет то, что такой человек, как Джонни Бишоп, находится в их классе в течение семестра. А когда занятия заканчиваются, Джонни рассказывает о том, как жизненно важна для него эта работа, которая помогла ему очиститься и вернуться к тем вещам, которые имеют значение.