Моё ошеломлённое лицо застыло с широко раскрытыми глазами и разинутым ртом.
Джонни просто смеётся и говорит:
— Да. Сумасшествие, правда?
Через несколько секунд к Джонни выстраивается очередь, чтобы пожать ему руку и сфотографироваться с ним. Некоторые просят его спеть, но Джонни скромно отвечает, что смущается. Не думаю, что это так. Он не смущается. Но думаю, что, возможно, он ошеломлён.
Когда обед подходит к концу, всё успокаивается. Мы с Тедди остаёмся, чтобы поговорить с нашим теперь уже знаменитым другом, моим парнем! Я не могу поверить, что всё это происходит, и в голове у меня крутится смесь волнения и страха. Что, если Джонни уйдёт и не вернётся? Что это значит для нас? Ни одна из этих мыслей не является справедливой, потому что мы молоды, и он заслуживает того, чтобы воспользоваться этой возможностью. Но я люблю его, и какая-то часть меня чувствует, что он как-то ускользает.
— Итак, каков план? — спрашивает Тедди.
Взгляд Джонни скользит по теперь уже пустым местам в кафетерии, на его губах появляется нечто среднее между улыбкой и паникой. Он несколько раз моргает, а затем переводит взгляд на меня.
— Отец меня не отпустит. У меня нет машины, на которой я смог бы поехать. — Он опускает голову и хмурится. — Не знаю, почему я не подумал об этом до сих пор. Почему мама не подумала об этом. Наверное, мы с ней оба были так взволнованы, когда Оуэн появился в доме, и дал мне эту карточку с номером телефона, чтобы я записался в список. Я должен поехать в пятницу, но как? У нас шоу в перерыве. Твой отец не переживёт, если нас обоих не будет. И кроме того, я нужен тренеру, а мой отец...
— С тренером всё будет в порядке. Как и с командой. Это грёбаный футбол, и хотя ты делаешь нас лучше, мы всё равно не на столько отстой, чувак. А эта штука? Это твоя мечта. Я разберусь с тренером. — Успокаивающий тон Тедди, похоже, немного развеивает беспокойство Джонни, но его маниакальное кивание показывает, что он всё ещё в раздумьях.
— Ребята, я не могу просить тренера об этом. Станет известно, что я пропускаю игру, и если кто-нибудь свяжется с моим отцом, и...
Он обрывает себя. Джонни не нужно произносить вслух эти ужасные слова. Его отец взбесится и выместит свою ярость на сыне или жене. Он никогда не смирится с тем, что Джонни пропустит игру, так какой смысл спрашивать?
— Значит не спрашивай. — Я едва узнаю свой собственный голос.
Джонни сначала усмехается, но когда его взгляд встречается с моим смертельно-серьёзным выражением, он замирает.
— Бринн, просто не появиться? Так будет ещё хуже. Даже твой отец был бы в бешенстве, — говорит Джонни.
Я прикусываю губу и проигрываю в голове сценарий. Да, он разозлится. Но он простит меня. Лучше сделать и пожалеть, чем жалеть о несделанном.
— Я тебя отвезу, — говорю я.
Не знаю, как я выполню это обещание, но Джонни должен добраться до этой возможности. И мне восемнадцать. Ему восемнадцать. Мы взрослые люди. Конечно, у меня желудок сводит от одной мысли о том, чтобы сказать отцу, что мы сорвали наше шоу в перерыве, потому что мне нужно было отвезти своего парня в бар в двух часах езды. Но, кроме того, я гораздо меньше беспокоюсь о последствиях после, чем боюсь сначала спросить разрешения.
— Бринн, я прошу слишком много.
— Ну, ты не попросил. Ты мог бы, но не должен. Потому что я так решила. Я предлагаю. Я тебя подвезу. Во сколько мы едем? — Я переминаюсь с ноги на ногу, пытаясь успокоить нервы, потому что мне нужно многое уладить, чтобы это произошло. Нужно будет предупредить кого-то из оркестра, может быть, Кори. И Девин, безусловно, тоже должен нам обоим.
Джонни достаёт из кармана телефон и пролистывает сообщения, останавливаясь на одном, которое он пометил как непрочитанное.
— Похоже, я выступаю в десять.
Это поздно, что хорошо, потому что у нас есть время, но, кроме того, в «Трейн ярдс» довольно суровые правила. Я уверена, что Джонни будут допрашивать на входе и выходе, потому что он несовершеннолетний. Мне придётся пообщаться с охраной или ждать в машине. Всё это неважно. Это всё мелочи. Наша цель — доставить его туда.
— Хорошо. Это даст нам достаточно времени. Я заеду за тобой домой в шесть, и мы приедем достаточно рано.
Джонни хмурится и сжимает губы.
— Пораньше? — предлагаю я.
— Нет, дело не в этом. Просто... мой отец может быть дома. Может, встретимся где-нибудь? Например, у рыбного ресторана на главной улице. Я легко туда доберусь, и это по дороге к шоссе. Не хочу просить об этом, но нам нужно будет потом вернуться домой. Я знаю, что будет поздно, но не хочу, чтобы мама осталась оправдываться за то, что я сделал. — Парень хмурится ещё сильнее.
— Всё в порядке. Конечно. Мы так и сделаем. — Я надеюсь, что то, что я позволю ему принимать решения, немного успокоит Джонни, но его тревога, похоже, поселилась в нём надолго.
Я бы хотела, чтобы его отца не было в городе, чтобы мы могли взять с собой и его маму. Она бы с удовольствием посмотрела на это, и я не думаю, что Джонни будет переживать, если она будет рядом с ним.
Я подхожу к нему вплотную и прижимаю ладони к его груди, пока парень медленно заключает меня в свои объятия. Я смотрю прямо на него, встречаю его взгляд и даю себе волю избавить его от беспокойства.
— Помнишь наше обещание? — спрашиваю я.
Джонни слегка кивает, взгляд по-прежнему хмурый.
— Что бы ни случилось, я буду рядом. Что бы тебе ни понадобилось, даже если мы развернёмся и вернёмся домой на полпути, потому что ты почувствуешь себя в не в своей тарелке. Или мы вообще не поедем в последнюю минуту. Ты должен попытаться, а я прикрою тебя во всём остальном.
— Я тоже, — говорит Тедди, сжимая плечо Джонни. — Взлетишь или упадёшь, ты мой лучший друг. Ты зовёшь, я прихожу. Вот как это работает.
Джонни переводит взгляд на Тедди, потом на меня. Я закрываю глаза, когда он прижимается поцелуем к моему лбу. Его сердце колотится о грудную клетку под моими ладонями. Я надеюсь, что этот стук — предвкушение и волнение, а не страх.
Всю мою жизнь осенние вечера пятницы были посвящены футбольным матчам. Когда была маленькой, я сидела на коленях у мамы на самом верху трибуны, чтобы хорошо видеть папину работу и марширующий оркестр. В детском саду папа позволял мне присоединиться к нему для разминки, а потом брал меня с собой в ложу прессы, чтобы я могла наблюдать за игрой оттуда. В младших классах я уже играла с оркестром на разминке и помогала в кулуарах, приводя в порядок снаряжение и убирая отброшенные флаги знаменосцев.
Всё, о чём я мечтала — это руководить этим оркестром. Стоять на подиуме в течение дюжины пятничных вечеров с поднятыми руками и контролировать их звучание. Немного больно от того, что сегодня я всё это пропущу. И мой желудок уже неделю не в порядке, когда я знаю, как разочаруется мой отец, когда я не появлюсь на поле. Но я не жалею об этом решении. Ни капельки. Это правильный выбор, и когда всё будет сказано и сделано, мой папа, моя мама, Девин, Кори, оркестр — все они поймут это.
Я оставила отцу записку на его столе в комнате для оркестра. Он, наверное, как раз сейчас читает её. В ней я попросила его не беспокоиться, но я не приду ни на игру, ни на шоу в перерыве. Сообщила ему, что Джонни тоже не будет, а потом объяснила, почему. И я умоляла его понять. Намекнула на то, что Джонни сильно рискует, не написав на бумаге ничего, что могло бы как-то доставить ему неприятности. Мой отец знает, что творится в доме Джонни. Он всё поймёт, как только успокоится.
Я уверена, что у меня на телефоне есть сообщение от него, но отказываюсь смотреть. Не хочу, чтобы что-то заставляло меня сомневаться, и если мне придётся позвонить ему, то лучше это сделать после того, как Джонни уйдёт. Кроме того, мои глаза должны оставаться на перекрёстке передо мной. Я приехала к месту встречи пораньше и припарковалась у дороги, чтобы видеть Джонни с любого направления. Я вытягиваю шею, чтобы просмотреть дорогу за машиной, щурясь и заслоняя глаза от ярких уличных фонарей. Обвожу взглядом тротуары во всех направлениях, медленно поворачиваясь на месте.