Это то, что я чувствую? Ненавижу ли я Джонни?
Он снова исполнил «Приют» в Лос-Анджелесе, и моя интуиция подсказывает мне, что через месяц эта песня будет повсюду. Это его первый сингл, его прорывной хит. Это правильное сочетание рока и боли, что и делает песню по-настоящему великой.
Сегодня по коридорам школы проносится новая порция шумихи. Первые несколько часов мне удавалось избегать его, но Тедди ждёт меня возле кафетерия с телефоном в руке, а это значит, что он позаботится о том, чтобы я увидела все новости. И я буду смотреть, если Тедди этого хочет.
Я шаркаю к нему и вытягиваю одну руку из лямки рюкзака, чтобы достать кошелёк и купить обед. Его взгляд поднимается на меня, затем снова опускается на телефон, его брови сдвинуты, а рот плотно сжат.
— В чём дело? Неужели он наконец-то в чём-то облажался, и кто-то заснял это на видео? — Это невозможно. Джонни великолепен во всём. Но что бы Тедди ни смотрел, это определённо не позитивные новости. Парень выглядит немного больным.
— Они нашли его отца... в озере. — Он протягивает мне свой телефон, и я беру его в ладонь.
Это пост в социальной сети, ссылающийся на статью в «Юкка ньюс», нашей местной газете, которая освещает футбольные результаты и распродажи выпечки. У нас здесь уже много лет не было настоящих новостей. Но этот заголовок... это большая новость.
«ТЕЛО, НАЙДЕННОЕ В ГОРНОМ ОЗЕРЕ ТАНК, ОПОЗНАНО! ЭТО БЫВШАЯ ЗВЕЗДА ФУТБОЛА КЕВИН ФОРРЕСТЕР»
— Ни хрена себе, — бормочу я.
— Да. Ни хрена себе, — вторит Тедди.
В статье очень мало подробностей. Кто-то нашёл его тело вчера во время рыбалки, а власти обнаружили его брошенную лодку, дрейфующую в одной из бухт. Озеро закрыто, пока полиция проводит расследование. Затем всплывают несколько ключевых слов — «умышленное убийство» и «опрос подозреваемых».
Мой взгляд поднимается к лицу Тедди.
— Кого они опрашивают?
Парень поджимает губы и мотает головой, пожимая плечами.
Я возвращаю ему телефон и тут же присаживаюсь за угловой столик в кафетерии, чтобы самостоятельно поискать другие новости. Тедди занимает место напротив меня и делает то же самое. Мысль о том, чтобы поесть, внезапно стала непривлекательной. Пока нет никаких видео новостей, так что нам остаётся собирать воедино крошечные фрагменты из социальных сетей.
— Похоже, они уже поговорили с Бет, — говорит Тедди, показывая мне что-то, что он нашёл у одного из репортёров «Таймс».
— Похоже, что отчёт о вскрытии ещё не готов, но несколько человек упомянули об опьянении. Интересно, он разбил лодку или просто выпал? — Наши взгляды на мгновение встречаются, и мы молча соглашаемся, что такая версия вполне возможна.
— Вот чёрт! — выдыхает Тедди.
— Что? — я встаю со своего места и смотрю на его телефон.
Тедди кладёт его на стол, чтобы я могла лучше видеть. Это фотография, которую кто-то выложил: Джонни в полицейском участке Юкки, его ведут два офицера.
— Когда это было? — У меня на лбу появляются такие глубокие морщины, что становится больно.
— Думаю, сейчас. Кто-то только что опубликовал это, — говорит он.
Мой желудок скручивается, а ноги подкашиваются от адреналина. Джонни здесь.
— Тедди... нам нужно идти. — Я смотрю через стол на своего друга, и моё сердце внезапно начинает бешено колотиться в груди. Мои пальцы переполняет нервная энергия, а в ушах звенит от мощного прилива крови, проносящегося по моему телу. Я чувствую, что вспотела и у меня кружится голова, поэтому кладу руки на столешницу.
— Ты в порядке? — Тедди в мгновение ока оказывается рядом со мной, его плечо под моей рукой, он поддерживает меня и помогает вернуться в сидячее положение. Он опускается передо мной на колени, а я затыкаю уши руками и наклоняюсь, опираясь локтями на колени.
— Кажется, меня сейчас стошнит, — успеваю сказать я за секунду до того, как меня рвёт на пол.
— Ох... чёрт. Бринн, всё в порядке. Я позову на помощь.
Я отмахиваюсь от него, смущённая и растерянная одновременно. Но это бесполезно, и он бежит через кафетерий, возвращаясь с нашим учителем биологии, мистером Гордоном, вместе с ведром и шваброй.
— Бринн, давай мы отведём тебя в кабинет медсестры?
Я не уверена, кто меня об этом спрашивает, но качаю головой и бормочу:
— Э-э-э.
Свистящий звук не прекращается, и с каждым проходом по моей барабанной перепонке накатывает новая волна тошноты. Проходит несколько минут, прежде чем я снова могу сесть прямо, а когда это делаю, то по-прежнему не могу сфокусироваться на окружающем. Мир слишком яркий, а голоса слишком приглушенные. Кто-то помогает мне взять стакан и просит поднять его. Я открываю рот, когда край соломинки щекочет мне губы.
— Это вода, Бринн. Пей. — Я думаю, это Тедди.
Моё тело ледяное, но потное. Я делаю большой глоток, едва не захлёбываясь, и, откашлявшись, ставлю стакан на стол. Окружающая обстановка начинает проясняться.
— Бринн, мне звонили. Милая, давай отвезём тебя домой.
Я широко раскрываю глаза и разжимаю челюсть, пытаясь побольше открыть уши. Папа появляется в поле зрения, и вскоре его рука потирает круги на моей спине.
— Я в порядке, — настаиваю я, но небольшая группа, собравшаяся вокруг меня, и запах дезинфицирующего средства, которым намывают пол, говорят об обратном.
— Даже если это так, нет ничего плохого в том, чтобы отдохнуть денёк, — настаивает мой отец.
Я поворачиваю голову, чтобы встретить его сочувственный взгляд.
— Хорошо, папа. — Во рту у меня ужасный вкус, поэтому я отпиваю из стакана, пока отец помогает мне подняться на ноги.
Тедди берёт мой рюкзак, и я осторожными глотками пью воду, пока мы втроём пробираемся по коридору к машине отца.
— Дай мне свои ключи, Бринн. Я пригоню твою машину позже, — говорит Тедди, укладывая рюкзак мне на колени.
Я расстёгиваю молнию и просовываю руку внутрь, нащупывая зазубренный металлический край. Вытаскиваю брелок с ключами и протягиваю его Тедди. Он сжимает свою руку вокруг моей, а затем тихонько закрывает дверь.
Отец заводит двигатель, пока я натягиваю ремень безопасности на своё тело и защёлкиваю его. Его радио настроено на новостную станцию, и они рассказывают о местном переполохе и вирусной подростковой сенсации, которого сегодня доставили в родной город для допроса. Я моргаю, чтобы сфокусироваться, и смотрю на 101,7, светящийся на приборной панели моего отца. Его рука движется к циферблату, чтобы переключить станцию, но я касаюсь его пальцев, чтобы остановить.
— Я хочу послушать, — говорю я.
Я чувствую на себе взгляд отца, но не смотрю ему в глаза. Мой отец очень интуитивен. Он знает, что я расстроена. Возможно, он знает, почему мне так плохо.
В отчёте нет ничего особенного. Он примерно такой же подробный, как те несколько предложений в посте, которые я уже видела. Джонни привели на допрос. Бет уже разговаривала с полицией. Она рассказала им, что её муж отсутствовал несколько дней, в чём нет ничего ненормального.
— Мы будем следить за развитием событий и сообщим вам результаты токсикологической экспертизы, когда они будут готовы.
Я моргаю от слов репортёра. Этот человек точно был пьян, и экспертиза это покажет.
— Ты собираешься к нему? — Я не знаю, зачем это моему отцу, но также не знаю, кто ещё есть у Джонни. Сможет ли Бет справиться со всем этим? Что бы «это» ни значило?
— Я не знаю, Бринн. Мне кажется, что мы не должны вмешиваться, пока...
— Пока они не выяснят, убил ли его Джонни? — Мне удаётся бросить на отца быстрый косой взгляд. Мой желудок сжимается от собственных слов.
Отец качает головой, затем протягивает руку, чтобы сжать моё плечо.
— Он никого не убивал, Бринн. Мы это знаем. Я и ты.
Я снова смотрю на циферблат на консоли радиоприёмника. Мои уши заглушают остальные новости, сообщения о пробках на десятом шоссе и тенденции к похолоданию. Мой разум заменяет все остальные звуки голосом Джонни, его песней «Приют» и словами, в которых он тайно обвиняет своего отца и благодарит меня за то, что дала ему свет. Может быть, Джонни позвонит мне или придёт к нам домой, когда всё закончится. Может быть, его звукозаписывающая компания бросит его или отменит тур. Это раздавит его, но, возможно, так будет лучше.