Что бы ни случилось, мне нужно его увидеть. Мне нужно знать, что с ним всё в порядке. Мне нужно обнять его ещё раз. Мне нужно, чтобы его сердце билось у моего уха, чтобы я могла выровнять свой собственный ритм, а он — свой. Прямо сейчас всё просто неправильно.
Глава 29
Наши дни.
Когда я вернулась, вещей Джонни в моём доме уже не было. Наверное, в глубине души я знала, что так и будет. Может быть, именно поэтому не последовала за ним после того, как он покинул дом моих родителей. Я знала, что ему нужно пространство; возможно, оно нужно и мне.
Прошла неделя с тех пор, как он уехал. Я позвонила Бет, когда обнаружила, что моя комната для гостей пуста, чтобы узнать, не остался ли он у неё. Бет сказала, что он уехал в Лос-Анджелес по каким-то делам. Я знаю, какие «дела» могу быть в Лос-Анджелесе, и меня тошнит от беспокойства и видений неприятностей, в которые он ввязался. Его выздоровление хрупкое, и я не хочу, чтобы Джонни сравнивал себя с отцом, пока его окружают соблазны. И стресс.
Я также поглощаю все истории, которые когда-либо писала Шейла. Я знаю, что её статья о Джонни выйдет только через несколько недель. Я достаточно разбираюсь в средствах массовой информации, чтобы знать, как работают дедлайны, и уверена, что нужно ещё запланировать фотосессии и проверить факты. Лейбл проталкивает эту историю, потому что хочет, чтобы она совпала с выходом его следующего альбома, но всё, что я могу почерпнуть с сайта, это то, что альбом выйдет в ближайшее время.
«Ближайшее время» — это не очень точная дата. Возможно, она специально расплывчата на случай, если Джонни решит не давать интервью. Или, может быть, они сдерживаются на случай, если то, что всплывёт в истории, не очень подходит для пиара.
«Боже, надеюсь, что интуиция Бет не подведёт».
Джонни оставил гитару «Мартин», и у меня не хватает духу вернуть её отцу. Это был подарок. Отец не хочет её возвращать. Я знаю это сердцем. Но какая-то часть меня надеется, что если я буду хранить гитару, то, может быть, Джонни вернётся за ней.
Трудно поставить себя на его место. Очень многое в той версии, которой он является сейчас, остаётся для меня загадкой. Раньше мне казалось, что я знаю всё, о чём он думает. Мы были так созвучны, так похожи. Но сейчас? Я не могу понять, что за монстры сидят у него в голове. Я не знаю, куда они велят ему идти и что делать. Но уверена, что именно они были причиной того, что он все эти годы шёл по спирали. Именно из-за них он держался в стороне.
Чувство вины. Долг. Раскаяние. Страх. Любовь.
Вот их имена. Он держит их всех внутри, чтобы защитить свою мать, чтобы защитить меня. Для него любовь — это монстр. Любить — это слабость. Если он выпустит любовь наружу, то за ней последуют другие монстры и причинят нам боль.
Я смотрю на помятую визитную карточку Шейлы не меньше часа. Джейд осталась после занятий, чтобы поработать над своей пьесой, а я пытался занять место Джонни, но я не тот, кто ей нужен. Я — теоретик и стратег. А Джонни... он — эмоции и индивидуальность. Я не знаю, как привнести это в её работу, и хочу, чтобы она добилась успеха. Мне кажется, что в её глазах я вижу частичку своей юной мечты.
— Эй, Джейд?
Она приостанавливает свои пальцы на фортепиано и вынимает карандаш изо рта. Джейд писала своё произведение, и оно почти готово. Осталось только доработать. Но то, чем обладает Джейд — это гораздо больше, чем весь её талант и технические навыки. Она больше, чем автор песен. Она исполнительница.
— Да, мисс Фишер?
Я выхожу из-за стола и сажусь рядом с ней за фортепиано, нажимая на клавиши, чтобы сыграть знакомый аккорд.
— Думаю, нам стоит попробовать что-нибудь смелое. Я имею в виду, для твоей записи на прослушивании.
Джейд откидывается назад и делает глубокий вдох, вероятно, чувствуя себя немного подавленной, учитывая, что это скоро должно произойти, и она тратит каждый час бодрствования на работу, которая находится перед нами.
— Не пойми меня неправильно, я думаю, что ты должна отправить и это. — Я закрываю песенник и беру карандаш из её руки, кладу его на выступ. — Но думаю, может быть, что если... мы также дадим им больше?
— Больше, например? — Джейд хмурит лицо, и сжимает пальцы в кулаки, которые засовывает между коленями. Чёрт, я не хотела её напрягать. Но я знаю, что у неё есть то же, что и у Джонни. Если бы мы только могли использовать это правильным образом.
— Ты знаешь песню Джонни «Приют»? — Я играю первые несколько нот, удивляясь, что мои пальцы так легко их находят. Ведь не играла эту песню уже более десяти лет, и тогда это было только для того, чтобы помочь ему разобраться с переходами. Но, наверное, я всегда играла её в своём сердце. В своих снах. В своих мыслях.
— Да, довольно хорошо. А что?
— Я тоже. А что если... что если мы сделаем акустическую запись, ты будешь петь в микрофон, а я буду аккомпанировать тебе на фортепиано? Ты бы согласилась попробовать?
Джейд слегка кивает головой и широко раскрывает глаза.
— Ну, то есть. Наверное. Если только мы пошлём им и мою музыку. — Она такая хорошая ученица, благослови её сердце.
— Да, конечно. И для этого, я думаю, мы должны выложить запись на всеобщее обозрение и посмотреть, что из этого выйдет. Что скажешь?
Джейд несколько долгих секунд изучает клавиши фортепиано, а затем поворачивается ко мне и слегка ухмыляется. Я думаю, что, возможно, она в восторге от этой идеи.
— Хорошо, мисс Фишер. Когда вы хотите попробовать?
Я прикусываю губу и поднимаю брови.
— Сейчас?
Я поднимаю ключи от аудитории, и взгляд Джейд сразу же устремляется на них.
— У тебя есть телефон? — спрашиваю я.
— Мне восемнадцать. Он практически вживлён в мою руку, — шутит она.
Я ещё раз вздёргиваю брови и встаю. Джейд на несколько секунд замирает на своём месте, вцепившись в скамейку и уставившись в свою закрытую нотную тетрадь. Затем выдыхает и встаёт.
— Давайте сделаем это.
Моё тело переполняет энергия. Я не чувствовала такого волнения с тех пор, как была в её возрасте и собиралась выступать с марширующим оркестром и Джонни. Я веду её по пустым коридорам в аудиторию у входа в школу и подпираю дверь ближайшим стулом, пока Джейд бежит в звуковую кабину, чтобы включить свет. Через несколько секунд вся сцена освещена.
— Меньше, — инструктирую я.
Она выключает половину прожекторов, оставляя только над фортепиано и стулом у микрофона. Недавно здесь было прослушивание для предстоящего мюзикла. Помещение идеально подходит для этого. Судьба.
Мы останавливаемся на приглушенном домашнем освещении и проходим по проходу к сцене. Джейд ставит свой телефон на край сцены, прислонив его к одному из неработающих фонарей. Я позволяю ей сесть на табурет и обхватить руками микрофон, а сама настраиваю камеру так, чтобы девушка была хорошо видна в кадре. Возможно, люди смогут видеть меня на заднем плане, но ничего страшного. Я хочу, чтобы они знали, что это живое выступление и это действительно её голос наполняет эту комнату.
— Хорошо, хочешь сделать несколько пробных дублей? — Я поднимаюсь по ступенькам и сажусь за фортепиано. Раньше оно стояло в классе моего отца. Я училась играть на этих клавишах.
Я улыбаюсь им и скольжу пальцами по гладкой поверхности слоновой кости. Это фортепиано — мой дом.
— Не знаю, кажется, я нервничаю. Это странно. Здесь только я и вы, но эта песня очень важна. Если я смогу исполнить её правильно один раз, думаю, это будет единственный шанс. — Её голос дрожит от волнения
Я делаю глубокий вдох.
— Да. Ты права. Это важная песня. Но у тебя идеальный голос. Особенный голос. И, возможно, ты единственный человек, которого я встречала, который может спеть её. — Это правда. Я верю в то, что говорю Джейд, и встречаюсь с ней взглядом, пытаясь заставить её тоже поверить в это.