Лайам перевернулся на бок и забросил ногу ей на бедро. Тяжесть его ноги приковала ее к месту.
— Что ты сказала?
Она напряглась, услышав его глубокое, сонное мурлыканье.
— Я ничего не говорила.
— Нет, сказала. — Он сделал паузу, явно копаясь в сонной памяти, пока наконец нашел. — Ты сказала: «Я визжала».
— Чушь. — Она пыталась натянуть на себя сбившуюся в ногах простыню.
— Нет, сказала. Ты сказала…
Ей не нужно было напоминать, что она сказала.
— Молчи! — крикнула она, обеими руками прикрывая ему рот. Он приоткрыл губы и прошелся языком по середине ее ладони.
Остатки сил в ее теле исчезли, и она упала вперед, выставив перед собой руки. Лайам почти уткнулся лицом ей в грудь и тут же нащупал ртом набрякший и порозовевший кончик.
— Божественный дар, — пробормотал он. Он уже двигался без прежней стремительности, но Джо, распластавшись поверх его тела, ясно ощущала силу его порыва.
Со стоном она попыталась приподняться.
— Нельзя же так.
Лайам накрыл руками округлости ее ягодиц.
— Вообще-то можно, если существует вероятность, что это окажется приятно. — Она резко вздохнула, когда его язык неожиданно повторил прикосновение к еще влажному соску. — Ты невероятно чувствительна, особенно в этом месте.
— И в остальных тоже. — По крайней мере с тобой, в смятении поняла она.
Тихое признание вырвало из его горла довольное мужское мурлыканье.
— В таком случае мне надо быть внимательным. Ты должна сказать мне, если я что-нибудь пропущу.
— Ты не смеешь так со мной разговаривать.
— Тебе не нравится?
Ей сдавило горло от дразнящих ноток в его глубоком, ласковом голосе. Нарастающее возбуждение душило ее.
— Ты жалеешь меня.
— Страсть — не жалость.
— Это — страсть?
Он потащил ее вниз, и ее лицо оказалось совсем рядом с его лицом, а ее груди прижались к его груди, ее колени стояли по обеим сторонам его бедер.
— Зачем давать этому название? — простонал он. — У тебя мой запах, мой вкус. — Его раскрытый рот скользил по ее шее. Он явно возбуждался от этого.
— Я хочу…
— Чего, любимая? Чего тебе со мной хочется? — Его душистое дыхание щекотало ей щеку, руки медленно и чувственно скользили вдоль спины, вниз, к изгибу бедра. Он согнул ей ногу в колене и провел большим пальцем по чувствительной коже подошвы. — Тебе поможет, если я скажу, что мне бывает приятно?
Лукавые, сладкие интонации смели остатки ее сомнений и запретов.
— Хочу… Хочу все с тобой делать. — Она почти рыдала. — И ты все делай.
И началось… Началось сближение, бесконечно более интимное, чем их предыдущая неистовая встреча. Медленное, чувственное, в течение которого слова действовали так же мощно, как прикосновения. Она и не представляла, какие эротические фантазии живут в уме мужчины, и каждый звук, медом капавший с его уст, возбуждал в ней все большую страсть…
— Я вот что подумал.
Джо часто заморгала, пытаясь сосредоточиться.
— У тебя все в порядке? — не отставал он.
— Да, прекрасно.
— Ты показалась мне какой-то странной.
— Не пыхти. — Слава богу, не она за рулем, мрачно подумала Джо. Наваждение какое-то. Никак не может забыть то, о чем лучше вообще не думать. Всего раз… ну, хорошо, два. Такое стечение обстоятельств. Бывает. Он из жалости переспал с ней.
— Я кое о чем подумал.
Я тоже!
— Ты уже говорил это. Выскажешь наконец?
— Я думаю, нам надо все-таки пожениться.
Глава 3
Машина остановилась.
— Ты слышишь, что я говорю? Наверняка и ты об этом думала.
— Я об этом думала? — Он что, совсем спятил? Он так говорит, будто они обсуждают покупку нового автомобиля.
— По логике вещей такое решение само собой напрашивается.
— Логика?!
Лайам всегда прибегал к логике, когда подтасовывал факты, чтобы доказать, что он прав. Джо сжала зубы и расправила плечи. Почему этот фарс вызывает такую боль?
— Мы должны поступить целесообразно.
— Спасибо, что поделился своим поразительным пониманием ситуации и мудростью.
— Нельзя просто так отвернуться от этой проблемы. — Его лицо выражало суровое неодобрение.
— Обещаю, шуток не будет. — В ее груди кипело негодование. Она поморщилась: тонкий бюстгальтер тер сверхчувствительные соски. Хотела бы она посмотреть, как он давал бы советы, когда груди становятся такими болезненными! Конечно, если бы у него были груди…
Его трезвый голос отвлек ее от мысленных блужданий.
— Я знаю, тебе нравится быть независимой, но рождение ребенка все меняет. Я стану оказывать тебе поддержку, и потеря работы не превратится в катастрофу. Мне кажется, ты не совсем объективно видишь свое будущее. Что скажешь, Джо? — Такой терпимый и доброжелательный тон! Ей захотелось его стукнуть. — Дружба совсем не плохая основа для брака. И наши семьи были бы довольны.
— И я должна выйти за тебя замуж, чтобы наши семьи оказались довольны? — с интересом спросила она. Раздражение нарастало. Он что, хочет оскорбить ее? Он в самом деле полагает, что женщина в трезвом уме и твердой памяти способна принять такое безумное, такое холодное предложение?
— Я совсем не это имел в виду, — нетерпеливо перебил он.
Спокойно, Джо. Она отстегнула страховочный ремень.
— Извини, Лайам, но ты сказал именно это. Жаль, папа отказывается поговорить с тобой. Я пыталась вразумить его.
Она неоднократно повторяла, что виноват не Лайам, но ее слова не убедили отца. Когда вначале она отказывалась обсуждать вопрос об отцовстве, он не Настаивал, он даже проявил невероятную солидарность. Но, узнав, что это Лайам, отец вдруг почему-то радикально переменил отношение к произошедшему.
— Понимаю, что я несправедлива, но мне кажется, что женитьба несколько выходит за рамки проблемы твоего неловкого положения.
— Мне все равно, будет дядя Билл со мной разговаривать или нет. И плевал я на то, что мой собственный отец ведет себя так, будто вырастил чудовище.
— Я не знала, что дела настолько плохи. — Джо скорчила сочувственную гримасу. Ясно, что ему не все равно, и ни на что он не плевал, но это не могло быть поводом для его неоправданного решения.
— Папа совершенно ясно выразил свое отношение после вашего ухода, — сухо произнес Лайам. — Не в этом дело. Мы с тобой, Джо, сотворили жизнь, а это уже важно. Ребенку нужны двое родителей. Тебе нужен кто-то, кто станет о вас заботиться.
— Хорошо, но это не значит, что родители должны быть женаты. — Она проглотила комок в горле.
— Будь я проклят, если позволю, чтобы моего ребенка воспитывал какой-нибудь Джастин Вуд!
— Я так и знала! Ханжа ты, Лайам Рафферти. — Она презрительно сверкнула глазами и выкарабкалась из машины. Подумать только, она чуть было не прослезилась! Что за низкий прием — играть на ее чувстве вины. А она всегда восхищалась его прямотой и честностью!
— Не уходи, когда я говорю с тобой, — крикнул он, догоняя ее.
— Мне надоела эта болтовня о совместной жизни и о нашей ответственности! Заботиться обо мне! Чушь! — фыркала она, продолжая идти. — Тебе дела нет до меня, ты просто не хочешь, чтобы Джастин или какой-нибудь мужчина воспитывал твоего ребенка. Ты ни о ком, кроме себя, заботиться не способен, — кинула она через плечо.
— Это ложь! — Лицо у него почернело от злости.
— Это правда. Тебе никогда не нравились мои ухажеры, — напомнила она, — а Джастина ты вообще терпеть не мог. Вечно унизительные замечания, насмешки. Джастин был бы чудесным отцом. — В ее глазах блеснул мстительный огонек. — Да, чем больше думаю, тем больше это решение мне кажется оптимальным.
Лайам схватил ее за плечи, лицо у него превратилось в натянутую маску. В его ярости было что-то первобытное.
— Я готов смириться с тем, что ты хочешь отомстить мне за то, что я сломал тебе жизнь, но не вздумай делать это таким способом, — сдавленным голосом произнес он.
, Джо отшатнулась. Она знала, что в характере Лайама есть безжалостность, но еще ни разу ей не приходилось сталкиваться с этим. Она и не предполагала, что придется.