Я убираю руку с её шрамов и из-под блузки, затем, тяжело сглотнув, целую её лоб. Это совершенно не в моем стиле, и её взгляд расширяется от беспокойства.
— Нам нужно выбираться отсюда, — говорю я.
— Хорошо. Конечно.
Она кивает и заправляет блузку в юбку, затем поправляет волосы.
После, поворачивается в сторону двери, и я хватаю её за запястье.
— Возьми отгул на целый день, — говорю я ей.
— Это приказ, Джек?
Я киваю один раз.
— Держись подальше от Хейса.
На её лице промелькнуло какое-то нечитаемое выражение, прежде чем она заставляет себя лучезарно улыбнуться.
— Я уже большая девочка. Со мной всё будет в порядке.
Затем она убегает, а я остаюсь с бешено колотящимся сердцем и сладким вкусом её губ на моих. По прошествии достаточного времени я выхожу из холодильника для трупов и направляюсь в свой офис, откуда забираю свою сумку и пиджак от костюма.
Необходимость поставить последний кусочек головоломки на место — это непреодолимая сила, двигающая меня вперед. Я иду к кабинету Кири, не уверенный, что чувствую, оставляя её здесь с Хейсом, но если я прав... тогда я точно знаю, почему он здесь.
Кири не смотрит на меня, пока я стою у двери её кабинета, и я знаю, что она потрясена. Но не от поцелуя. А от секрета, который она слишком долго скрывала от меня.
Я еду прямо домой и захожу в свой офис. За фальш-панелью книжной полки находится биометрически запечатанная дверь, ведущая в мою личную холодильную камеру и кабинет — мою комнату трофеев. Прохожу мимо костей в стеклянных сосудах, не останавливаясь, пока не добираюсь до стеллажа, куда я засунул коробку с вещами десятилетней давности.
Я откапываю почти древнюю видеокамеру, затем достаю адаптер питания.
Моя нога подпрыгивает, пока я сижу на диване и нетерпеливо жду перемотки 8-миллиметровой ленты.
Когда на заполненном статикой экране появляется лицо девушки, я нажимаю на устройстве кнопку Pause.
И там, на зернистом экране, передо мной предстают бледно-голубые глаза, которыми я был одержим последние три года. Они широко раскрыты, и невозможно ошибиться в том, что в их глубине таится ужас.
Я нажимаю Play, и через маленькие динамики доносится душераздирающий крик Кири.
Кадры воспроизводят события той ночи, когда серийный убийца нанес смертельные ножевые ранение девочке-подростку во время семейной резни.
И пока я смотрю на экран, я снова и снова вижу её смерть.
Потому что эта девочка была мертва. Я видел, как она умерла.
Я провожу рукой по лицу.
— Jeg forlod hende.23
Отложив видеокамеру, я встаю и направляюсь к стеклянной витрине. Отпираю дверцу и выбираю хрупкую кость, выставленную посреди других моих трофеев.
Подъязычная кость Молчаливого Убийцы.
Я провожу пальцем по гладкой кости — кости, которая не нуждается в соединении с другими костями, чтобы существовать в скелетном каркасе. Ее внутренняя часть содержит пустую полость, к которой кровеносные сосуды проходят через каждый слой, доставляя питательные вещества и кислород.
Несмотря на то, что я изучал эту конкретную кость всю свою карьеру, у меня такое чувство, будто я вижу её впервые.
Нет, одинокая подъязычная кость не нуждается в какой-либо другой структуре для существования. И все же её выживание зависит от поддерживающего жизнь костного мозга.
В ту ночь десять лет назад, когда я решил уничтожить очередного убийцу на своей территории, я задушил его прямо рядом с его последней жертвой — девочкой с призрачными бледно-голубыми глазами, глазами, в которые я ни разу не заглядывал до того момента, пока она появилась в моем университете.
Все это время она не была мертва. Она вообще не умирала. Она была тем, что удерживало меня здесь.
Она — костный мозг.
Она — мой костный мозг.
Кири не родилась убийцей — она стала ею.
И я приложил к этому руку.
11. УИНТЕРС
Кири
К восьми часам мои глаза, кажется, готовы вылезти из орбит. Я провела утро на лекциях, днем проверяла эссе, а вечером просматривала записи с камер слежения двухмесячной давности, на которых большие и маленькие существа медленно разбирали один из трупов в лесистой части Исследовательских Полей Басса. Даже Солнечный Зайчик появляется, убегая с локтевой костью, чтобы спрятаться под кустом черноплодной рябины, зажав кость между передними лапами и работая челюстями по изогнутой вертлужной выемке. Я улыбаюсь, когда перематываю запись и смотрю снова. Многие другие животные взяли бы бедренную кость, чтобы обгладать её головку, или ребра, которые легко разгрысть. Но не Зайчик.