Когда я отворачиваю голову в сторону, чтобы скрыть эмоции, Зак проводит ладонями по внутренней поверхности моих бедер, возвращая к себе мое внимание.
— Хочешь, чтобы я остановился?
Он знает ответ. Он знает, что я полностью потерялась в нем.
Он хочет честного ответа? Или просит меня спасти его?
— Нет, — шепчу я.
Схватившись за пояс расстегнутых джинсов, Зак стягивает их с бедер ровно настолько, чтобы освободиться. Он накрывает меня своим телом и целует с новой силой. Мои колени подтягиваются к груди, когда он наполняет меня, и это так тепло, так умопомрачительно, потому что я никогда не думала, что такое произойдет.
Пауза.
Вдох.
Я пытаюсь защитить свое чертово сердце, потому что Зак неосознанно пытается его уничтожить.
Мы двигаемся с маниакальным отчаянием, словно все его тело пробралось бы в мое, если бы могло. Шлепки по коже, резкие вдохи и одурманенные стоны… оглушительный стук моего сердца. Я упираюсь одной пяткой в его ягодицы, а другой пяткой в заднюю поверхность его бедра, будто хочу прижать его к себе навсегда.
Мой.
Мой Зак.
Мой муж.
Вместо того чтобы утонуть в чувстве вины, теряя контроль над своим телом, отдаваясь удовольствию до последней капли, я позволяю зрению расплыться, медленно и с трудом моргаю, и растворяюсь в блаженстве, не похожем ни на какое, испытанное мной ранее.
Зак замирает, обхватив меня за затылок, словно пытается защитить, уберечь швы. Затем перекатывает нас, целуя меня, и мои волосы падают ему на лицо. Я чувствую, как его губы изгибаются в улыбке. И улыбаюсь в ответ.
Придерживая меня за спину, он садится, увлекая меня за собой. Мои ноги расставлены по бокам от него, а он остается глубоко внутри меня. И мы снова движемся.
Целуемся.
Я сжимаю ткань его футболки, когда он обхватывает мою челюсть. Наш поцелуй набирает скорость и остроту. Это погоня. Он — хищник, а я — жертва, добровольно ему сдающаяся.
Я хочу, чтобы Зак поймал меня… хочу, чтобы он меня сожрал.
— Эмерсин… — Его руки падают на мои бедра, сильно стискивая, и он утыкается лицом мне в шею.
Я двигаюсь на нем еще несколько раз, а потом моя спина выгибается, Зак взбрыкивает бедрами, повторяя мое имя, как молитву, и молит, молит…
Эмерсин… Эмерсин… Эм-ер-синнн…
Мы замираем.
Между нами нет пространства, чтобы не дать реальности проскользнуть и испортить момент. Я не жалею об этом. Не могу.
Он целует меня в шею, в то время как одна рука возвращается к моей груди, слегка сжимая, а большой палец пробегает по соску.
Нежно.
Интимно.
Немного душераздирающе.
Может ли он касаться меня там, не думая о ней?
Зак поднимает голову, его лицо находится на расстоянии одного дыхания от моего, и я краснею. Намек на уязвимую улыбку изгибает уголки его красивых губ.
— Мне нравятся ощущения тебя… там… внутри меня, — шепчу я и, с пылающими щеками, проникаю рукой между нами.
Я задерживаю дыхание. И, думаю, Зак тоже. Не знаю, почему хочу почувствовать нас там. Может, потому что это все еще слишком невероятно, и мне нужно что-то более осязаемое.
— Да? — он тихонько усмехается, прежде чем уткнуться лбом мне в плечо, будто у него больше нет сил держать голову прямо. В то же время его ладонь снова перемещается от моей груди к бедру.
— Да, — бормочу я, скользя губами по его уху.
— Мне нравится… это тоже. Так чертовски сильно.
Это слишком. Я не могу воздвигнуть достаточно высокую стену, чтобы защитить свое сердце.
— Нам пора э-э… собираться, пока водитель не пришел нас искать, — говорю я.
Зак все еще не поднимает головы, но бормочет:
— Угу.
На обратном пути в отель мы молча сидим, переплетя пальцы на сиденье между нами. Интересно, о чем он думает? Сожалеет? Думает ли он о Сьюзи или о том, что я останусь с ним на целых три дня? Может, о том, как мы проведем остаток времени в постели? Я не считала себя любительницей позависать в отеле, но Зак уговорил бы меня лежать голой в постели целую вечность. Я поджимаю губы, чтобы скрыть волнение от такой возможности.
Зак чуть приподнимается, и я смотрю на него. Он пытается что-то нащупать в кармане. На его лице отражается тревога, у глаз и бровей залегают глубокие морщины, он отпускает мою руку и роется в другом кармане.