Я прикусываю язык, пока не убеждаюсь, что он кровоточит. Чего я жду от нее? Как мне доказать свои истинные чувства, не сдерживая ее? Это невозможно.
— Думаю, тебе нужен психотерапевт получше, — бормочет она, прежде чем направиться в душ.
ГЛАВА 32
У нас хорошо получается игнорировать оставшиеся без ответа вопросы. Зак улетает. Я работаю над редактированием фотографий и моими страницами в социальных сетях. На нашу годовщину он присылает мне огромный букет роз. Опять же, в данный момент статус нашего брака сбивает меня с толку. Если у нас не такой брак, тогда зачем дарить цветы?
Отец Лии умирает, и я лечу в Нью-Йорк на похороны. Не уверена, когда она будет готова вновь начать путешествовать, но надеюсь, что скоро, потому что жить с мужем, не ощущая себя его женой, очень больно.
— Привет! — Ухмыляющийся Зак заглядывает на кухню после двухдневного отсутствия. — С днем рождения.
Я закрываю ноутбук, стоящий на кухонном столе, и откидываюсь на спинку стула, а он ставит на стол рядом с ноутбуком розовую коробку, перевязанную белой лентой, а затем медленно целует меня в губы.
— Спасибо, — бормочу я и ухмыляюсь, а Зак садится на соседний со мной стул и ослабляет галстук. — Не стоило.
Я отрываю взгляд от коробки. Конечно, я безумно рада. Мне в жизни дарили не так уж много подарков. И дней рождений я тоже справляла не так уж много, так что я эгоистично наслаждаюсь этим моментом.
Я поднимаю крышку. Внутри фотокнига в твердом переплете. «Дайан Арбус: монография апертуры» (прим.: апертура камеры — отверстие, через которое проходит свет).
— Зак… — шепчу я, когда вижу, что это первое издание 1972 года.
Книга полна портретов в нетрадиционных позах обычных людей из рабочего класса, а также тех, кто жил на задворках общества, таких как проститутки и великаны. Он сильно потратился на покупку.
Я прижимаю книгу к груди.
— Это слишком, но идеально. Ты такой внимательный. Я… — Останавливаю себя, прежде чем глупые слезы наполнят глаза. — Спасибо.
Положив книгу обратно в коробку, сажусь ему на колени, обвиваю руками за шею и крепко целую.
— Что ты делаешь? — спрашивает он хриплым голосом, когда я соскальзываю вниз и становлюсь перед ним на колени, потянувшись к его ремню. — Я купил это тебе не для того, чтобы ты…
Он делает паузу и глубоко вдыхает, когда я обхватываю его рукою.
— Я просто… — он путается в словах, — …говорю, что тебе не нужно… бл***дь…
Его глаза закрываются, когда мою руку заменяет мой рот.
В настоящей близости трудно ориентироваться, когда любишь. Я желаю доставить удовольствие Заку, потому что люблю его, а не потому, что пытаюсь отплатить или заслужить его любовь. В большинстве случаев я не сосредотачиваюсь на том, как сильно повлияло на мою жизнь отсутствие отца. Легко притворяться, что у меня есть здравый контроль над близостью и отношениями, но это не так. Я все еще учусь.
С довольной и очень благодарной улыбкой Зак неторопливо поднимается и идет в душ.
— Собирайся, — кричит он на половине пути по коридору. — Я приглашаю тебя на ужин.
Я хихикаю, совершенно потеряв голову от волнения. Он не проявляет признаков вины, будто я сделала это только из-за подарка. Не спешит отвечать взаимностью, хотя не сомневаюсь, что позже он щедро отблагодарит меня в честь дня рождения. Это кажется… нормальным. В не совсем нормальных обстоятельствах я обрела небольшой баланс.
Зак ведет меня в японский ресторан, где мы разуваемся у входа. Я смотрю на него с интересом.
Он подмигивает.
— Первый раз?
Я киваю.
— Хорошо. — Его плечи распрямляются, подбородок вздергивается вверх, а губы изгибаются в торжествующей ухмылке. — Рад, что знакомлю тебя с этим первым.
Администратор проводит нас к нашему столику. Я смотрю на Зака с любопытством. Он кивает, чтобы я села первой, так что я устраиваюсь на подушке и опускаю ноги в углубление под низким столиком.
— Это дзасики, — говорит он, когда нам вручают меню (прим.: дзасики — это комната с деревянным полом, покрытым татами, на которых стоят низенькие деревянные столики. Вокруг столиков гости сидят на подушках дзабутон).
— И ты это знаешь, потому что часто бываешь здесь или в Японии?