Сбить с окна проржавленный лист было делом недолгим. Скинув шинель, Вадим пролез внутрь развалин. Шкаф под защитой упавшей балки ничуть не пострадал, только дверца наверху сорвалась с петель и висела. Вадим осторожно сорвал ее совсем. Модели! Они были целехоньки! Вадим схватил с полки стеклянный футляр под которым, как старинные часы, стоял разрез токарно-винторезного станка…
Николай Федорович укоризненно смотрел на запыхавшегося подростка. Лицо покрыто кирпичной пылью, шинель не то в известке, не то в мелу.
— Хорош…
— Модели целы!
И, забыв, что перед ним стоит директор, а не сверстник, Вадим потянул Николая Федоровича в приемную, где секретарша ваткой осторожно смывала грязь со стеклянного колпака…
16
Последнюю неделю Савушкин спал в сутки не больше четырех часов. Сочинял доклад, в библиотеке неутомимо листал газетные комплекты, выписывая цитаты. Зачастил он в типографию, к шефам, в райком. Выпросил на заводе блокноты в обложке, имитированной под кожу. Ученики художественного училища на обложку нанесли золотое тиснение: «Члену президиума».
Настал день выборов комсомольского комитета. Вначале все шло, как задумал Савушкин. Блокноты лежали на столе президиума. Первые три ряда занимал духовой оркестр. В малом зале готовились к выходу пионеры. На генеральной репетиции пятилетняя девочка так душевно прочитала стихи, что Савушкина чуть не прошибла слеза. На черной лестнице стояли наготове физкультурники.
Ровно в семнадцать часов Савушкин показался на сцене. Почему же подростки не встречают его аплодисментами? Он обождал бы немного, затем поднял руку: «требую, мол, тишины». За маленькой неприятностью последовала крупная. На вопрос Савушкина, кому поручить вести собрание, вместо слесаря Мишуткина поднялась Оленька:
— Предлагаю выбрать президиум из трех человек. Моя кандидатура — Вадим Хабаров.
— Вы немножко поторопились, — стараясь быть вежливым, поправлял Савушкин, негодуя на разиню Мишуткина. — У нас большое собрание, нужно президиум выбрать из пятнадцати человек.
Оленька продолжала стоять, чувствуя поддержку в одобрительном гуле:
— Нет, я не поторопилась и не ошиблась. Хочется, чтобы у нас на собрании не было парадности, о многом и серьезно нужно поговорить.
— Извините, — резко перебил ее Савушкин, — прения откроем позже, а сейчас нам надо избрать президиум.
За Жукову вступился Георгий:
— Говори, Оленька!
И сразу слева, справа, из глубины зала раздались задорные голоса:
— Говори, говори, Оленька!
— Я не хочу обидеть товарищей из оркестра. Но у нас сегодня не праздник, зачем нам музыка? Нас пришли приветствовать пионеры, физкультурники. Мы же собрались не на торжество, собрались, чтобы поговорить о наших комсомольских делах.
— Критика под вальс «Голубой Дунай», — крикнул кто-то на балконе.
В зале смеялись, хлопали в ладоши. Мишуткин, пряча «подработанный» список президиума поглубже в карман, голосовал левой рукой за предложение Оленьки.
Несмело поднялся Вадим на сцену. Хотя ему и доводилось проводить комсомольские собрания в танковой роте, но в училище комсомольцев не меньше, чем в полку. Воспользовавшись тем, что из зала уходили оркестранты, а их места занимали комсомольцы, толпившиеся у дверей, Вадим раскрыл папку, которую Савушкин ему незаметно подложил. Он прочитал верхнюю строчку и не поверил глазам, снова прочитал, на этот раз чуть ли не по складам: «Сценарий проведения отчетно-выборного комсомольского собрания». Затем Вадим перевернул заглавную страницу:
«Председатель. Всего на учете состоит сто семьдесят пять комсомольцев, отсутствуют трое. Какие будут предложения?
Голос с места. Начать работу.
Председатель. Ставлю данное предложение на голосование. Прошу поднять руки (двухсекундная пауза). Принято единогласно».
Савушкин еще за неделю все распределил: даже возгласы с мест, реплики, расписал аплодисменты!
Савушкин запросил на доклад два часа, ему дали сорок минут. По сценарию после восьмого выступающего председатель должен был прекратить прения. Но вот уже выступило по докладу семнадцать комсомольцев, а записки все шли и шли в президиум.
Митрохин трусил выступать на собраниях, два слова скажет и начнет заикаться, а тут осмелел:
— Дружные у нас в училище ребята, а только ни при чем тут Савушкин. Да и в чем вообще помогает нам комитет?