Такая строгая отповедь не обескуражила Максима Ильича. Свои позиции он не считал подорванными, теплилась еще надежда, что директор не упустит возможность получить деньги, раз подвернулся такой счастливый случай.
Однако получилось иначе.
— Жаль, — тихо начал Николай Федорович, — что хозяйственные заботы заглушили в Максиме Ильиче педагога. Общественная стройка, зачинаемая комсомольцами, еще на одну ступень поднимает сознательность питомцев училища.
Максим Ильич только делал вид, что записывает выступление директора, на самом же деле рисовал чертиков с выпученными глазами, на тоненьких ножках. Вычертил и товарный вагон с надписью: «Кровельное железо».
Надо было бы ему промолчать, а завтра сочинить нужный документ и в «рабочем порядке» уговорить Николая Федоровича дать свою подпись. Может, и теперь еще не все потеряно? Как знать! Максим Ильич подрисовал к вагону с кровельным железом еще три, как вдруг услышал такое, что его даже бросило в жар. Николай Федорович обратился к членам комитета:
— Завтра после занятий начнем разбирать завалы. Раз так решаем, — ни одного дня не будем терять.
36
В субботу утром Максим Ильич вызвал Сафара и Анатолия. Он по секрету им сказал, что собирается на охоту и может их взять с собой.
Вторая половина дня для ребят тянулась бесконечно долго. Отпроситься у мастера нельзя, и так подозрительно посматривает в их сторону Антон, а ему не соврешь. Максим Ильич строго наказал никому из ребят не болтать о предстоящей поездке.
Занятия кончились. Не заходя в общежитие, Анатолий и Сафар побежали на квартиру Максима Ильича. Все было готово к выезду, — ружье, складные удочки и три заплечных мешка. В прутяной корзиночке дремала подсадная утка.
Выехали из Ленинграда поездом, сошли на полустанке и через полчаса ходьбы оказались на опушке молодого леса. Уже вечерело, пора было подумать о ночлеге. В деревню решили не заходить, — ночевать под открытым небом, ночь будет теплой. В стороне от дороги протекала узкая, но довольно глубокая речка с песчаными сухими берегами. Максим Ильич оставил Анатолия рыбачить, а сам с Сафаром отправился за хворостом в лес. Вернулись они быстро, раскинули палатку, разложили костер.
Анатолий зачерпнул в котелок воды и не сводил глаз с гусиных перышек — поплавков. Брали окуни и серебристые узкие рыбешки — подъязки, как объяснил Максим Ильич. Минут через сорок котелок был полон. Рыбу потрошили все, но приготовление охотничьего ужина Максим Ильич никому не доверил. Когда вода закипела, сначала кинул в котел несколько очищенных картофелин и лавровых листков, добавил луковку, перца и только потом уже бросил рыбу, чтобы не разварилась.
В одном из мешков оказались клеенка, миски, ложки, хлеб. То ли уха была приготовлена умело, то ли ребята проголодались на свежем воздухе — трудно сказать, только Сафар съел две миски.
После ужина Максим Ильич закурил трубку. Ребята с удовольствием легли отдохнуть на пахнущий весной ельник.
Майская ночь коротка, но было еще темно, когда Максим Ильич разбудил подростков. Сложив палатку, закинув за спину мешки, они выбрались на дорогу. Рассвет застал их в зарослях на берегу залива. В дымке, ярко освещенной солнцем, величаво вставал из воды город-остров Кронштадт. Недалеко от берега, оставляя позади почти недвижимую косу черного дыма, шел в Ленинградский порт пароход. Максим Ильич без труда отыскал в прибрежном кустарнике два шалаша, рядом покачивался легкий челн.
— Прячьтесь в шалаш и не шумите. Птица весной особенно осторожная.
В шалаше было тесно. Ельник щекотал шею, залезал в рукава. Сафар ежился, но терпел. От непривычного сиденья на корточках у Анатолия болели ноги, но и он не решался оторваться от «глазка», проделанного в стенке. Да и стыдно ему было признаться, что устал. Максим Ильич еще в вагоне говорил: «Настоящий охотник должен уметь часами сидеть в засаде и не выдать себя. Зверь и птица в лесах, близких к большому городу, всегда настороженны».
Привязав бечевку к «ногавке» на ножке «утки-зазывалы», Максим Ильич пустил ее в воду. Утка радостно плавала, ныряла, выбирая что-то съедобное на дне, и совершенно не обращала внимания на пролетавших мимо птиц. У ребят закралось сомнение в охотничьих качествах подсадницы. Наконец, утка наелась и распелась, да еще и как! Подозревая ловушку, птицы пролетали мимо. Однако подсадная пела так искусно, что вот от одной из стай оторвался красавец-селезень, но, прежде чем сесть на воду, несколько раз пролетел над шалашом. Обманщица плавала и звала. Не выдержал селезень. Размахивая крыльями, опустился на воду.