Таким сырым увальнем поступил в училище паренек из Западной Украины, а неделю назад в «Комсомольском правде» на первой странице был помещен его портрет. Трудно было в нем признать маленького панского батрака; пропал боязливый взгляд, из-под густых бровей смотрели умные, проницательные глаза, и подпись: «Токарь приборостроительного завода комсомолец Всеволод Артюшенко — инициатор соревнования за экономию металла!»
Дежурный дал звонок — готовиться к завтраку. Евгений Владимирович забеспокоился, взглянул на свои ботинки, запачканные глиной, и сокрушенно покачал головой:
— И где это я угодил в грязь? Нельзя в грязной обуви выходить на линейку, да и портится обувь. Кто хочет почистить, гуталина хватит.
Ученики переглядывались, но никто не решился пойти вслед за мастером. На черной лестнице Евгений Владимирович развернул газетный сверток, достал две щетки — маленькую и большую, кусок малинового бархата и банку гуталина. Первый поборол нерешительность Сафар. Он торопливо отыскал в тумбочке вату, намочил водой и выбежал из комнаты.
Сафар устроился на площадке рядом с мастером, старательно тер мокрой ватой ботинки, еще больше размазывал грязь. Евгений Владимирович придвинул к нему гуталин и щетки, показал, как надо наводить лоск бархаткой.
— Легонько бери, больших усилий не требуется. Это как полировка, чуть тронешь…
Ботинки у Сафара заблестели лучше новых. Поблагодарив мастера, он побежал в спальную комнату; минуты не прошло — на лестнице появился запыхавшийся Яков, за ним Антон… В столовую новая токарная группа пришла с небольшим опозданием. Ботинки у всех учеников были начищены до блеска, а веник Евгений Владимирович оставил у входа в мастерскую, наказав ребятам вытирать ноги. У Сафара давно не было такого приподнятого настроения. День начался удачно, мастер подарил ему сапожные щетки и бархатку.
«А ребята подходящие, — думал Евгений Владимирович про своих новеньких. — Может, из них и выйдут токари?»
Старый мастер особенно настороженно относился к Антону. В его записной книжке против фамилии Мураша стояли два кружочка. Так издавна он обозначал учеников с трудными характерами, от которых можно было ждать всяких неприятностей. Однако неприятность неожиданно пришла с другой стороны.
3
Необычное поступление Вадима в ремесленное училище вызвало у подростков законный интерес. Их одногодок и уже воевал! Даже задиры почтительно относились к нему, — «обстрелянный, бывалый парень». На расспросы, что за танки «Т-34» или «КВ», где воюет часть, Вадим однообразно отвечал:
— Не имею права выдавать военную тайну.
Постепенно от него отстали даже «трофейщики». Но то, о чем умалчивал Вадим, в училище позже узнали из маленькой книжечки «Знатные бойцы Ленинградского фронта».
Просматривая документы, Вадим обнаружил — комсорг полка случайно не отметил в билете уплату членских взносов за последний месяц. Запрашивать справку — много времени, лучше уплатить вторично, чем считаться должником.
Вадим первый раз увидел комсомольского секретаря в президиуме профсоюзного собрания. Савушкин скучающе посматривал в зал и что-то быстро писал, иногда торопливо убирал вечное перо в карман, чтобы через минуту снова вынуть. В сентябре ему исполнилось двадцать лет, но можно было дать все тридцать, его очень старили очки. Ребята из старших групп рассказывали, что стекла Савушкин носит не оптические, а простые, для солидности. Как только объявили перерыв, Вадим прошел за сцену. В маленькой комнате по кругу ходили трое: инспектор управления трудовых резервов, врач Ольга Николаевна и Савушкин. Савушкин, легонько поддерживая за локти своих собеседников, степенно, баском что-то им рассказывал.
Вадим, постояв у дверей, повернул обратно в зал, где уже многоголосо звенела песня. Ученики обступили рояль, мягкий, задушевный голос запевал шуточную песенку «У колодца». Ребята подпевали нестройно, девушки смелее. Из хора певучестью выделялся голос Евгения Шаброва.