Ее тело извивалось, а сама девушка смотрела в пустоту. Создавалось впечатление, что ее взгляд, ее сердце – все было лишено чувств. Ее каждое движение гипнотизировало, заставляло поддаваться опиуму красоты и восхищения. Те девушки, с которыми Деймон развлекался в ночных стриптиз-клубах были просто ничто по сравнению с этой цыганской девушкой, которая не видела перед собой никого и ничего. Все ее желание было направлено лишь на то, чтобы отдаться музыке и без остатка раствориться в этой странной, но по-особенному магической ночи.
Потом заиграли барабаны, и шатенка задвигала бедрами, искусно, со знанием дела мастерицы. Музыка учащалась, как и ее движения. Какой-то парень стал бить в бубен, задавая сложность темпа. Ее рукава и юбка развевались во время движений. Все ее тело было перенасыщено движениями и какой-то таинственностью. Она набирала темп, на лице оставаясь такой же черствой и сухой.
Да! Их тела пропитаны жаром! Но души – холодом.
Девушка танцевала, вызывая улыбки. Лишь луна и пламя костра освещали ее смуглую кожу. Шум прибоя и ветра придавали какую-то харизму этого странного вечера. Деймон ясно осознал одну вещь: если он и будет когда-то отшельником, то пусть он будет в этой компании. Здесь они несчастны по-своему, также бедны и одиноки, но в них нет погасшего фитиля жизни.
Музыка набирала обороты, а шатенка продолжала двигаться, заставляя весь мир вокруг замереть и любоваться ее движениями.
Да, для себя Сальваторе твердо решил скитаться с бродячими танцорами. Ему не хотелось становиться бродягой и пьяницей. Ему хотелось вкусить этого вина молодости, ему хотелось почувствовать жар жизни, жар тела этой танцовщицы! Ему не хотелось медленно гаснуть. Он желал пить Вино Жизни. Он желал отдаться потоку страсти.
Девушка внезапно остановилась и, посмотрев несколько секунд в пустоту, развернулась и направилась в темноту.
- Дрина! Куда же ты? – закричала одна из девушек.
Но та, ничего не ответив, спокойно пошла по желтому песку, держась за ткань своей длинной, черной юбки.
Юная Дрина! Красивая, страстная девушка, любящая в этой жизни только собственные танцы! Деймон бы отправился за ней, но он прекрасно понимал, что никогда не станет единым целым с этим миром цыганской страсти. Он побрел в обратном направлении, понимая, что сегодня смог скоротать очередную ночь бессонницы.
Порой, миры соприкасаются. Миры уличных танцоров и заядлых пьяниц. Миры отъявленных красавиц и бедных официанток. Миры бедности и богатства. Миры смирения и непокорности. За эту ночь он смог понять это и даже получил некое удовольствие от своего наблюдения. Ну, а завтра? Завтра ему придется вернуться в скучную, рутинную жизнь и навеки забыть о девушке Дрине, бедной официантке и о том, что сегодня он балансировал на грани миров.
====== Глава 2. Тонкость. ======
«Я слышал скрежет кровеносных систем и то, как сосед поднимается ночью, чтобы проверить своих детей. Я слышал звон в ушах, слышал, как капает в кране вода и тикают часы. Мне казалось, что я слышал свой внутренний голос и чей-то шепот. Я ощущал какую-то невыносимую потребность в том, чтобы с кем-нибудь поговорить, но вместо этого вынужден был терпеть многоголосие, громкость тихой ночи. Сон смыкал мне глаза, но я не мог им забыться, а спиртное лишь прибавляло головной боли. Я точно не помню тот момент, когда все это началось, но я точно уверен в одном: это продолжается слишком долго.
Сейчас я сижу в своем кабинете в одном из крупных городов Штатов и жду прихода очередного своего пациента. Я даже не знаю, что хуже: смотреть на него или слушать. Все, к чему сейчас я стремлюсь – забыть обо всем и отвлечься на свою работу, но даже она не избавит меня от той невыносимой тоски, которая породила бессонницу и депрессию.
Я выпил очередную чашку горького противного кофе, которое меня не взбодрит. Я сейчас буду осматривать своего пациента и буду стараться делать вид, что мне не плевать. Самое ужасное даже не это. Сегодня понедельник. Завтра такой же скучный рутинный день. Послезавтра снова. Потом выходные, которые вроде бы дарят временную свободу. А потом снова целая неделя. Кому бы я ни звонил, все заняты своей скучной однообразной жизнью, которая кажется им увлекательной. Мне хочется умереть… От бессонницы возможно сойти с ума? Стать психически нездоровым? Сумасшедшим? Ведь если я стану психом, моя жизнь окончательно покроется какими-то иллюзиями, а правда этого серого ничтожного мира исчезнет. Я уверую в собственную ложь, заведу знакомство с несуществующими людьми и стану свободным! Буду разговаривать с психотерапевтом и рассказывать ему свой бред… Забавная перспектива.
Мелодия Бетховена, доносящаяся из другого кабинета, а также тиканье часов – все это сводит меня с ума. Я чувствую, как теряю интерес даже к собственной работе. Мною овладевает апатия – самое, наверное, страшное чувство. Почему? Потому что плевать на то, что будет после того, как меня уволят, где я буду брать деньги.
Я откидываюсь на спинку кресла и перевожу взгляд на белый потолок. Вчера еще я мечтал о красивой девушке Дрине, думал о несчастной судьбе той официантки, а сегодня я хочу исчезнуть из этого мира. Сон подчиняет. Еще чуть-чуть и я свихнусь. Ну и пусть…»
В кабинет постучали и вошли. Деймон поднялся, уставившись на женщину, вошедшую внутрь. Ее черные волосы были аккуратно собраны крабиком. На ней были классические брюки и светлая обтягивающая блузка. Стоя сейчас здесь, Сальваторе вспоминал события, приключившиеся много лет назад. Время не лечит, но дает возможность понять, осознать собственную глупость. В этой женщине есть красота, надменность. В ней есть редкое сочетание красоты и ума. Но совершенно нет души. Холодная, расчетливая, циничная женщина, от которой он когда-то сходил с ума, сейчас не пробуждала былых чувств. А может, это его апатия? Может, это просто безразличие к своему прошлому? Он не знал, но для учтивости предложил сесть и выпить. Она согласилась. Бурбон был качественный, совсем не такой, как в том баре.
Невольно всплыл образ той официантки. Как она? И как поступила с деньгами? Напилась ли? Потратила? Может, это не столь важно? Может..?
Он налил и себе, нарушая священный принцип не пить на работе. Он сел напротив столь красивой особы и устремил взор на янтарную жидкость в бокале. Вкус бурбона приелся, как и вкус жизни. И дело даже не в банальном разочаровании в жизни, дело в разочаровании в себе. Ему тридцать восемь. Позади неудачные романы, построенная карьера, потерянные друзья… А что впереди? Ему больше не к чему стремиться. Ему и не хочется. Жизнь – движение, как кто-то сказал ему. А когда впадаешь в кому? Это уже не жизнь... Какое-то глупое существование...
Он отпил немного, и зачем-то посмотрел на время. Без четырнадцати минут шесть. И почему за четырнадцать минут до конца рабочего дня пожаловала она? Зачем они сейчас молчат, пьют спиртное и пытаются подобрать слова?
Женщина придвинулась ближе. От нее пахло резкими, но манящими духами. Однако сейчас Сальваторе предпочел бы общество бедной официантки или Дрины, чем этой женщины.
- Ты – лучший офтальмолог в нашем городе. А я – одна из богатых женщин, чей ребенок нуждается в окулисте.
Сальваторе равнодушно взглянул на нее.
- Ей собираются сделать операцию, но я хочу, чтобы ты осмотрел мою дочь.
На самом деле, ему было плевать на деньги. Он достиг того уровня зрелости, когда гонишься не от жизни за деньгами, а от денег за жизнью. Деймон снова сделал глоток спиртного и вновь взглянул на часы. Без четырнадцати минут шесть. Какая же долгая минута!
- Она потеряла зрение в шесть. Сейчас ей двадцать. Мы наконец нашли донора, и … Не будь циником, Сальваторе! – вспыхнула женщина. – Я заплачу.
- Не расплатиться тебе вовек златом за мою…
Он не додумал эту фразу. Но решил домыслить. Мужчина встал, подошел к окну и зачем-то открыл его. Свежий воздух потоком ворвался в его кабинет, наполняя свежестью стены маленького помещения. Но кто бы свежестью наполнил его душу?